На арене старого цирка

Весною отец повел нас в Народный дом, чтобы показать нам пьесу «80 дней вокруг света». По грандиозности постановки я никогда ничего подобного (не видел ни в одном театре. В пьесе было двадцать картин. Декорации и бутафория были изумительные. Надо было видеть, как были сделаны бутафором итальянцем Кроче слон и ползущие по сцене змеи. Декорации менялись с необыкновенной быстротой. Только погаснет свет, ты расстался с севером, на котором только что был, и переносишься в тропики, видишь обезьян, змей, слонов.

Из актеров я запомнил одного — ныне здравствующего заслуженного артиста Розен-Санина.

Я не мог никак забыть того, что видел в Народном доме, и просил отца еще раз повести нас туда. Отец исполнил мою просьбу, и мы видели еще «Вий», «Дети капитана Гранта», «Генералиссимус Суворов» и «Осаду Ростова». Из всех этих постановок мне больше всего понравился «Генералиссимус Суворов». Чортов мост и переход Суворова через Альпы были сделаны превосходно. На сцене изображен был настоящий водопад.

Эти зрелищные пьесы пользовались большим успехом.

На первой неделе поста англичанин, которому принадлежал аттракцион «Человек-снаряд», предложил Чинизелли новый аттракционный номер «Прыжок смерти». Приготовили большие плакаты, на которых изображены были люди в черных балахонах со светильниками в руках и среди них — бледный молодой человек с изображением черепа на груди. Когда пошли подписывать афишу, в градоначальстве заявили, что без просмотра номера афиша подписана не будет. Чинизелли пришлось согласиться на просмотр. Номер заключался в следующем:

Внутри купола цирка была повешена квадратная доска аршин около пяти. Под доской был сделан мостик и круг с двумя ручками. К кругу от доски шли тысячи тоненьких (не толще спички) резинок. Артист, выполнявший номер, должен был стать на мостик, взятьея за ручки круга и броситься с купола на арену. Своею тяжестью он растягивал резину и, дойдя до земли, по сигналу должен был выпустить ручки круга и остаться на арене. Круг же с силой летел обратно в купол, ударялся о доску и производил выстрел. Главное в номере было во-время отпустить ручки круга, чтобы остаться на земле и ие улететь обратно вверх.

Внизу на арене стоял наблюдающий, давал в нужный момент выстрел, прыгнувший разжимал руки и оставался на арене, круг же с шумом летел обратно в купол.

В день просмотра собрались артисты, приехал из градоначальства чиновник, который потребовал, чтобы номер был показан весь целиком, т. е. чтобы дан был выход под музыку и затем весь номер. Как потом выяснилось, градоначальник обратил внимание на плакат, изображавший монахов со свечами, и боялся, чтобы не было, богохульства.

Начали репетицию. На арену вышли четыре униформиста, одетые в черные балахоны. Лица их закрывали капюшоны, в руках они держали зажженные свечи. Выход был сразу запрещен. Англичанин растерялся, стал говорить о важности эффектного начала номера, но чиновник не стал с ним разговаривать.

Артист, выполнявший номер, влез наверх, стал на мостик. Англичанин дал ему сигнал, что все в порядке: приготовься. Затем крикнул: «Прыгай».

Артист прыгнул. Тело стремглав полетело вниз, но когда оно достигло земли, сигнального выстрела не последовало, артист не выпустил ручек круга, его рвануло и потащило вверх. Он ударился головой о мостик, и ему размозжило череп. Его поднимало и опускало несколько раз. В цирке начался переполох. Женщины, артистки, кто лежал без чувств, кто кричал. Полиция попросила всех покинуть зрительный зал. Началось следствие. Чинизелли пустил в ход и деньги, и связи, чтобы замять дело. На следствии выяснилось, что англичанин так растерялся от приказания убрать униформистов в балахонах и со светильниками, что забыл взять револьвер, потому-то он и не дал сигнального выстрела. Когда тело артиста стали снимать с круга, то пришлось подрезать пальцы рук: он так судорожно вцепился в ручки круга руками, что разжать их не было возможности.

Два дня цирк был опечатан. Артисты поволновались, но постепенно толки об этом несчастном происшествии стали затихать. Дело замяли. Ha первой неделе великого поста цирк по традиции, создавшейся несколько лет назад, открылся чемпионатом французской борьбы.

Вначале чемпионат не делал сборов, так как не было Поддубного, который заканчивал борьбу в Берлине. По приезде Поддубного интерес к борьбе поднялся, и цирк, как всегда, был полон.

В те годы был расцвет борьбы. Особенно увлекался ею граф Рибопьер. Он проводил в цирке целые дни и добился того, что борьба была разрешена и на четвертой неделе поста, когда все другие увеселения были закрыты. Он доказал, что борьба не зрелище, а спорт. Борьба была разрешена, только без сопровождающей ее обычно музыки.