На арфах ангелы играли (сборник)

В третью неделю весны, когда мутная весенняя вода затопила низкие огороды, а река Сож сделалась широкой и бурной, так что другой берег едва прорисовывался в тумане, и конца-края этим мрачным водам не видать, Алеся нашла недалеко от затопленной половодьем пристани беспризорную лодку-душегубку. Утлое суденышко было привязано бечевой к деревянному столбику, от которого торчала, над прибывающей и прибывающей водой, одна только темная, вся в трещинках рыхлая макушечка.

Рядом, на пристани, никого не было. Алеся кое-как распутала бечевку и, перекинув её через плечо, потащила лодку в ближнюю заводь – небольшую речушку Карелину. Там, на Карелине берега были круче, и Алеся, натянув бечеву так, что та едва не лопнула, привязала свою добычу к старому развесистому дереву с торчащими наружу корнями.

Оглядевшись ещё раз по сторонам, и особенно внимательно изучив подступы к пристани – там по-прежнему никого, она весело побежала домой.

Безумный план путешествия по разливу созрел в ту же ночь, загвоздка была за самой малостью – кого взять в компаньоны.

На поиски подходящей кандидатуры ушло два дня. За это время вода в речке ещё поднялась, и добраться до лодки стало проблемой. Але – ся плакала от досады, но тут пришло спасение в лице Сеньки, самого задиристого мальчишки в их компании.

– Что разнюнилась, Леська?

– Лодка моя… У-ууу…

– Да не реви ты! Энта что ли?

– Ага!

– Есть план. Гайда за мной.

И они побежали к домам. В огородах, уже наполовину затопленных, они нашли старое корыто, выдолбленное из дерева. Оно было похоже на небольшую лодку, только вместо носа у неё была ещё одна корма. Они уселись в утлое суденышко и, отталкиваясь деревянным вальком для отбивания белья, который плавал рядом с корытом, медленно двигались по затопленной меже, стараясь не зачерпнуть бортом грязную жижу.

Корыто причалило почти точно к дереву. Ободренные первым успехом, они благополучно перебрались в лодку, захватив с собой ещё и валек – вместо весла, отвязали бечеву, уселись на самом дне поудобнее и, счастливо улыбаясь, отважно отправились в путь.

Лодка, выйдя в открытую реку, плыла всё быстрее и быстрее. Вода, темная, густо бурлящая за неровно обтесанными бортами долбленки, неслась под ними, обхватывая утлое суденышко двумя кипящими пеной крыльями.

Алеся наклонилась к воде и опустила руку в белую пену. Пальцы свело от холода, и она быстро вытащила руку из воды и стала дышать на окоченевший кулачок. Однако теплее не стало, и она спрятала негнущиеся пальцы на груди, под шубкой, засунув их между двумя большими пуговицами. Кругом было море беснующейся воды. Вода, только вода была и справа, и слева и спереди, и там, позади, где уже совсем исчезали из виду черные домики окраины Ветки…

Было очень страшно и, вместе с тем, чудесно и весело. Алеся, утомившись молчанием, спросила:

– Сень, а Сень, а как ты думаешь, здесь могут жить русалки и водяные?

– А шут их знает, – серьезно ответил он, жирно сплюнул в темную воду и, заметно нервничая, опять стал сосредоточенно смотреть вперед, уверенно орудуя вальком и ловко придавая нужное направление лодке, потом как-то неопределенно сказал: Может и есть, только никто их почему-то не видел.

– А я думаю, что точно они тут есть, они тут! Есть! Есть! Я ничего не придумываю! – настойчиво повторила Алеся и даже стукнула кулачком по борту лодки.

– Ну, пусть – есть, – пасуя перед натиском разволновавшейся Алеси, спокойно сказал Сенька. – Только ты не стучи по краю, а то можем перевернуться и потонуть. Сиди уж посередине, а то к волне боком встанем, тогда кранты.

– Сенечка! Ты миленький! Конечно же! Я буду сидеть тихо! Но ты скажи – они есть!? Ты же веришь? Давай послушаем, ты слышишь? Так и поют, так и поют…

– Где поют? – нахмурился Сенька. – Никого не вижу. И никто не поет. И темно уже. И чего пристала? Ты веришь, вот и верь, сама и слушай.

– Но мне одной не так интересно верить! Ты даже не слушаешь! Перестань болтать и не греби ты этим вальком, от него только брызги. Речка сама нас отнесет на своих рученьках. Сядь тихо и просто послушай. Ну? Слышишь?

Дети замолчали и стали прислушиваться к звукам бегущей воды и всё усиливающегося ветра. Конечно же, там, под темной бурлящей поверхностью, сейчас идет настоящее веселье!

Набежавшая волна едва не перевернула лодку.

– Точно, – сказал, наконец, Сенька. – Они воют, русалки энтия. Сожрут к чертовой матери, оголодали за зиму, поди. И то, рыбы толком зимой нету, вся спит… И упокойники, как назло, зимой не топнут. Один только халецкий спьяну в прорубь на Ражество полез и утоп.

– Что ты, Сень-Сень! – засмеялась в ответ Алеся. – Всё глупости болтаешь! Они совсем не злые, наши русалочки! Я одну видела, когда с бабушкой ходила на речку белье полоскать. Они поют, потому что сама царица русалок за нами плывет, это её чудесные косы на воде плещутся, видишь?

– Это не косы, а пена, она всегда на воде бывает, когда быстрое течение, – рассудительно объяснил Сенька.

– Нет, нет, ты ничего не понимаешь, это же русалочка! Она хочет вскочить в лодку и повеселиться вместе с нами.