На «Баунти» в Южные моря

Паркин показал мне, где он поднял руль. Всего в двенадцати ярдах от расщелины, из которой я теперь извлек болт. Несколько дней Лен, Том и я изучали дно в этом месте, но других следов «Баунти» найти не могли. Вероятно, главная часть судна лежит где-то еще…

— Мне это представляется так, — сказал я Лену. — Корабль прибило к берегу, затем волны сорвали руль. Болты упали на песок, а само судно село на мель где-то по соседству. А ты как думаешь?

— Звучит убедительно, — ответил Лен.

— Но дальше спрашивается, — продолжал я, — где именно корабль пошел ко дну?

Будем рассуждать последовательно. В общем-то все должно быть просто: длина «Баунти» — около ста футов, чушки балласта лежат у берега тут, руль и болты подняты там, остается мысленно соединить эти точки прямой и искать вдоль нее — мы непременно что-нибудь да найдем.

Разведка продолжалась. Как только позволяла погода, мы заряжали воздухом баллоны акваланга и уходили под воду. Чуть не изрыли носом все дно. И ничего не нашли.

К концу шестой недели моего пребывания на Питкерне мы как-то под вечер взяли с собой Честера Янга, чтобы показать ему, как работают с аквалангом. Хотя мы уже потеряли надежду отыскать что-либо, я все-таки повел пирогу к тому месту, где лежал болт.

Лен помог мне надеть акваланг, и я погрузился первым. Ожидая под водой Лена, нашел взглядом большой камень, возле которого подобрал болт, и медленно поплыл над волнистым ковром водорослей, пристально всматриваясь в дно. Кругом сновали любопытные каранги. Вдруг на зеленом фоне я заметил какой-то серповидный предмет.

Подплыл ближе — уключина! Одни ее рог был длиннее другого, она имела форму полумесяца.

Пока я рассматривал свою находку, над ней прошла стайка причудливо раскрашенных помакантид, которых называют «мавританский кумир». Поразительное совпадение: мавританские кумиры идут над полумесяцем — мавританским символом… Только море способно на такие трюки.

Дальше начиналась полоска чистого песка. Кусок дна был покрыт белым известняком, производимым водорослью литотамний. На известняке лежало нечто вроде окаменевших червей.

Я опустился на самое дно, чуть не касаясь его лицом. И мысленно ахнул: это были покрытые известкой гвозди. Десятки гвоздей с «Баунти»! Я поднял голову, ища Лена. Он висел в воде надо мной и вопросительно глядел на меня. Я взял его за руку, крепко пожал ее и показал вниз. Он закивал, улыбнулся, и мы еще раз пожали друг другу руку.

Могила «Баунти» найдена!

Песок двумя языками тянулся туда, где возле берега, в полосе прибоя, лежал балласт. Все эти дни я забирался слишком далеко на восток. Видно, ветры и течения развернули корабль: нос зацепился за берег, а корму отнесло на запад.

Я принялся отбивать гвозди. При каждом ударе молотком в воде расплывалось черное облачко «дыма»: к металлу пристали обугленные крошки дерева. Было очень трудно удерживаться на месте: течение все время опрокидывало нас, а то и несло к берегу.

Рядом с гвоздями мне попался длинный болт. Я сколол известь с обеих сторон и освободил его. Поднялся в пирогу и кинул в нее свою находку.

Судя по всему, мы обнаружили линию киля — или хотя бы одного из поясов обшивки.

Зарывшись еще глубже, мы отыскали куски медного листа, которым был обшит «Баунти». Медь хорошо сохранилась.

Метка верфи

Вечером я долго чистил и полировал бронзовый гвоздь, пока он не засверкал, как золотой. Кусочек «Баунти»! Блеск гвоздя буквально завораживал меня. Мысленно я представлял себе верфь в Дептфорде, «Баунти» на стапелях, рабочих… Стучат молотки, шоркает конопатный инструмент, смачно врубаются в английский дуб топоры. Под жаркими лучами солнца древесина выделяет пахучий сок, острый запах вара перебивает благоухание стокгольмской смолы…

Рабочий, сидя на лесах, вколачивает очередной гвоздь в медную обшивку и говорит товарищу:

— На Отахеите пойдет, в Южные моря! Провалиться мне на этом месте, сам бы нанялся, если бы взяли.

Смолк движок электростанции, в Адамстауне воцарилась тишина. Завтра суббота.

Семья Фреда собралась вокруг керосиновой лампы, чтобы прочесть вечернюю молитву. Головы склонены, вся картина напоминает полотна Рембрандта с их светотенями.

После молитвы Флора захотела поглядеть на бронзовую уключину.

— Ищу широкую стрелу, — объяснила она, светя фонариком. Флора подразумевала знак, которым в восемнадцатом веке метили крупные части на судах британского флота. — Да что-то не видно.

Она подала мне тяжелый металлический полумесяц. Я включил свой фонарик и тотчас увидел три черточки, образующие стрелу.

— Ага, есть, — сказал Фред. — Значит, точно уключина с «Баунти».

Да, уключина одной из лодок «Баунти»…

А вскоре после этого подводному пловцу с яхты «Янки» посчастливилось случайно обнаружить один из якорей исторического корабля!

Как-то раз я спросил Паркина — как он думает, почему его предок поднял мятеж. Паркин ответил:

— Потому, что он был честным человеком, а Блай назвал его вором.

Такова стандартная версия.