На бензоколонке только девушки

Врать этой женщине было противно, и Сьюки понимала, что голос у нее не студенческий, но ей надо было не выдать ни свою подлинную мать, ни Ленор. Как она уже поняла, одно вранье плодит сотни новых. Но хоть какую-то информацию добыла. Женщина сказала, что Юрдабралински были здоровы – насколько ей известно. Сьюки большего вообще-то и не требовалось. Руки у нее тряслись. А если стала монахиней именно ее мама? Тогда она Сьюки точно не захочет видеть. И что ее ребенка воспитывали не католичкой, ей тоже не понравится. Сьюки стала теперь осведомленной. Более чем. Повторного звонка она боялась. Кто знает, что она еще обнаружит?

О боже. Дена права. Сьюки нужна профессиональная помощь.

Помощь

Пойнт-Клиэр, Алабама

– Алло, доктор Шапиро?

– Да?

– Вы меня не знаете, но я вот хотела спросить. Я живу в десяти минутах от вашей приемной. Вы на дом не выезжаете?

– О, вы не выходите из дома? – спросил он с некоторым беспокойством.

– Да… ну, в некотором смысле. У меня проблема, которая, по массе причин, не должна стать достоянием общественности.

– Понимаю, но уверяю вас: все, что мы обсуждаем на приеме, конфиденциально. Хотите назначить встречу?

– Я бы хотела, но не могу. Знаю, это трудно понять, но моя проблема связана с моей матерью. И если кто-нибудь увидит, как я вхожу к вам в приемную, она об этом проведает. Она всех знает.

– Ясно. Вы все еще живете с родителями?

– Ой, нет. Я пятидесяти… хм… шестидесятилетняя женщина, замужем, с четырьмя взрослыми детьми.

– Простите. У вас голос звучит моложе. Вы не могли бы поподробнее?

– Этот звонок не записывается, верно?

– Не записывается.

– Со мной недавно случилось кошмарное потрясение. Я обнаружила, что, возможно, я – дочь польской монахини из Висконсина и не та, кем себя считала.

Моя подруга Дена сказала, что мне нужна профессиональная помощь. Она сама замужем за психиатром. А сегодня я хотела удавить свою мать и поняла, что Дена права. Она уже советовала мне позвонить вам, но я не стала. А теперь боюсь, что у меня нервный срыв. Мне, наверное, лекарства нужны, но кто знает. Вы мне можете что-нибудь прописать по телефону?

– Нет, мне нужно с вами увидеться.

– Ох… черт.

– Давайте, наверное, встретимся у вас дома, если хотите.

– А вы сумеете?

– Да.

– Чудесно. Когда?

– Секундочку… хм… У меня завтра после обеда есть часовое окно, в четыре. Годится?

– Совершенно. Запишите адрес. Ой… знаете, доктор Шапиро, я тут подумала, и, кажется, зря я все это. Моя мать живет через дом от меня и может объявиться в любую минуту. И она никогда не стучит. Я понимаю, что прошу слишком многого, но можем мы назначить встречу в каком-нибудь другом месте?

– Хорошо. Если вам так удобнее. Где?

– Так, сейчас подумаю. О! Давайте в «Вафельном доме» на трассе 98?

– Идет. Как вас зовут?

Повисла пауза.

– Я бы предпочла… если вы не возражаете. Я бы предпочла, чтобы никто не узнал о моих свиданьях с психиатром.

– Ладно, договорились. Но как я вас узнаю?

– О боже. Хорошо, давайте так. На мне будет шляпа – и розовые туфли с помпонами. Идет?

– Идет.

– А, и сколько это будет стоить?

– Ну, давайте сначала встретимся и поглядим, что потребуется делать дальше.

Положив трубку, доктор Шапиро крепко призадумался. Он никогда не встречался с пациентами вне приемной, а в «Вафельном доме» и подавно, однако эта бедная дама по телефону – или параноик-шизофреник, или самый сумасшедший человек из всех, с кем ему приходилось разговаривать. Так или иначе помощь ей нужна точно.

Пуласки, Висконсин

Май 1941 года

Винк окончил школу и трудился теперь на заправке полный день вместе с двоюродным братом Флорианом. Он знал, что родителям он нужен дома. Отец теперь работал чуть меньше и уж был не такой сильный, как прежде. Он годами спал на кушетке прямо на станции, день и ночь на ногах, на жутком морозе, – все это уже начало его доканывать. Но у Винка было летное свидетельство, и он рвался на фронт. Кое-кто из его друзей проник в Канаду, поступил в ВВС Великобритании, отправился в Англию и уже был в гуще боев. Но Винк пообещал своей девушке Энджи, на два года моложе, что пойдет с ней на выпускной бал, теперь она получила все, что желала, и ему не хотелось оставлять ее, незамужнюю, в городе с мужланами вроде себя самого. Он не очень понимал, что делать, а потому позвонил Фрици и спросил ее. Она сказала:

– Ну, Виник-Краник, брачные колодки – не по моей части, но если тебе так хочется, то вот у тебя отличная деваха. Ты же знаешь, мне Энджи всегда нравилась, так что давай, полный вперед.

– Хорошо! Спасибо, Фрици.

– Эй, тебе денег-то на кольцо хватит?

– Ой… забыл совсем.

– Не волнуйся. У меня сейчас как раз привалило. Повезло в покере в Де-Мойне на прошлой неделе, так что пришлю немного, когда она тебе кивнет, – а она кивнет.

– Вот спасибо, Фрици. Но я не знаю. Может, тянул слишком долго. Она тут пользуется спросом последнее время.

– Так слезай с телефона, дубина, и дуй к ней.