На бензоколонке только девушки

Симмонзы, как и многие семьи Юга, потеряли на войне все – им остались только гордость да басни о «славном прошлом». Бабушка Сьюки рассказывала ей, как ее мать Сара Джейн Симмонз, полная тезка Сьюки, единолично спасла фамильную плантацию «Зеленые листья», обаяв солдат-янки и ослепив их своей красотой, и после войны трое офицеров-янки писали ей и умоляли выйти за них замуж, что, конечно, даже не обсуждалось… ну и так далее.

Маленькую Ленор все эти истории совершенно завораживали. Но в случае с Ленор «славное прошлое» с каждым годом становилось все славнее, пока в 1939-м она доверительно не сообщила подруге: «Я бы могла написать “Унесенные ветром” о “Зеленых листьях’’ но Маргарет Митчелл меня опередила».

Когда Бак и Сьюки выросли, Ленор воспевала, пока всех не начинало тошнить, величие плантации старинного клана Симмонзов. «Практически точная копия Тары, – говорила она, – только мебель куда лучше».

Но в старших классах Бак заглянул в архивы Гражданской войны Селмы в здании суда. Штука в том, что «Зеленые листья» никогда не были плантацией. То был просто милый двухэтажный сельский дом на нескольких акрах земли, и единственная встреча с врагом во время войны у семьи Симмонз состояла в том, что маленький, тощий и полуголодный солдат Союза, потерявшись, остановился спросить дорогу. Однако, если послушать Ленор, выходило, будто сотни солдат-янки прошли маршем по округе, мародерствуя, воруя и перекапывая каждый дюйм земли в поисках спрятанного серебра и золота. Факт, что бабушка позднее вышла замуж за человека, который напился и спалил этот дом дотла, никогда не поминался.

До скорого, мистер Хэтчетт

Пуласки, Висконсин, 1942 год

В тот год все в городе взялись помогать фронту. Домохозяйки экономили жир для смазки пуль, собирали столько резины, алюминия и металлолома, сколько могли добыть. Сестры Юрдабралински, как и все остальные, сдали нейлоновые чулки на парашюты, и у каждой был свой «огород победы».

Радости перепало: папуля вернулся из больницы, и семья устроила праздник. Но с войны ничего хорошего слышно не было. Пуласки потерял уже троих своих ребят, и Фрици волновалась за Винка и всех остальных, кто сейчас оказался в самой гуще.

Они получили еще одно письмо от их подруги Дотти Фрэйкс, опекавшей раненых солдат на тихоокеанском побережье. Фрици по сравнению с ней показалась себе адски бесполезной. Мамуля с Софи каждое утро ходили к мессе – молились за ребят за рубежом, Гертруд и Тула в свободное время скатывали бинты для Красного Креста, а она только бензин в баки заливала. А поскольку бензин теперь нормировался, заливала она его с каждым днем все меньше. Плакаты на почте изображали солдата и девиз: «Их дело воевать, ваше дело – им писать». Фрици слала письма всем знакомым ребятам, но хотелось большего.

И вот через несколько недель, когда мистера Хэт-четта, гражданского летного инструктора из колледжа, призвали на фронт, Фрици попросили заместить его, и она страх как обрадовалась.

Обучение пилотов вновь даст ей возможность летать. В колледже понимали, что рискуют, вверяя студентов бывшей летчице-каскадеру, однако мистеру Хэтчетту требовалась замена. Но Фрици оказалась отличным инструктором, и студенты ее обожали – особенно мальчишки. С работой на станции и инструктажем занята она была немало и все же иногда, после уроков, летала сама по себе, хоть чуть-чуть. Снова в воздухе – так чудесно, пусть даже и на «Пайпер Кабе»[44].

Пуласки, Висконсин