На бензоколонке только девушки

– О, Сьюки, так ужасно быть старой. Загляни в мою телефонную книжку. Почти все знакомые умерли. Никого из тех, кто помнит меня молодой, не осталось. Повспоминать даже не с кем. Если бы не вы с Баком, меня бы вообще никто не помнил. Меня вытесняют в прошлое. О, как ужасно не иметь будущего, ничего не ждать. Когда-то я думала, что, когда вы с Баком вырастете, я выйду на сцену, но, похоже, неверно оценила время. А когда умер твой папа, было уже слишком поздно. О, я могла бы написать книгу. Назвала бы ее «Жизнь в сожалениях» или «Все, чего я не сделала». Столько всего я могла совершить. У меня получалось все, за что бы ни бралась, ты знаешь.

– Так и есть. Ты могла добиться чего угодно – и лучше кого угодно. Но знаешь, мама, я всегда задавалась вопросом: а была ли ты от этого счастлива?

– Что?

– Ты была счастлива?

– О, Сьюки, ну зачем ты задаешь эти глупые вопросы? Вынуждена сказать, что ты мне нравилась больше, когда растила детей. Господи, сейчас ты занята лишь тем, что сидишь сиднем и думаешь, а думы тебя не красят, Сьюки.

– Спасибо, мама.

– Ну, Сьюки, твоя мать – единственный человек, от которого стоит ожидать правды. Ты же понимаешь, что я права, Сьюки.

– Ладно, мама. Как скажешь. Так что ты хочешь делать с днем рождения?

– О, думаю, моим детям полагается какой-то праздник в этой связи. Для них это так важно. Да и кто знает? Может, меня на следующий год уже не будет, так что, пожалуй, стоит что-нибудь устроить.

Сьюки вздохнула:

– Сколько гостей?

– О, не больше тридцати. Я в этом году не в настроении.

– Хорошо, мама.

– А если поедем в Лейквуд, не дай им уговорить себя на залу поменьше.

– Хорошо, мама.

Иными словами, она хотела отправиться в Лейквуд и устроить все в большой зале. Зная Ленор, можно было рассчитывать на прибавление гостей день ото дня.

Но такова Ленор. Ее день рождения – для нее целое дело, и она считала, что и все в городе относятся к нему так же.

Сьюки шла домой и думала о своем дне рождения. Настоящий, в октябре, уже тихо прошел. Она размышляла о женщине, вписанной в ее свидетельство о рождении. Странно было думать, что где-то есть кто-то ей совершенно не знакомый, кто помнит этот день тоже.

Узнать тебя

Пойнт-Клиэр, Алабама

Сьюки всегда тревожилась, что они с Ди Ди никогда не были близки так, как ей бы хотелось, но теперь Ди Ди взялась звонить ей и звать на обед почти каждую неделю. Приятно получше узнать дочь.

Как-то раз они сидели в «Уличном кафе Сандры», и тут Ди Ди спросила:

– Ой, мам, а я говорила тебе, что получила наконец фамильный герб Пулов в новой раме?

– Нет, не говорила. И как тебе?

– О да. Кажется, золотая нравится мне даже больше красной.

– Ну прекрасно. – Сьюки отпила чая со льдом и сказала: – Знаешь, Ди Ди, я тут кое-что поняла.

– Что?

– Ну вот подумай, ты по крови – Пул, а я только вышла замуж за Пула, то есть вы с отцом ближе родством, чем я с ним. И никто из нас вообще никак не родственник Симмонзам. Странно, да? В смысле, что есть генетика, а что – воспитание? И почему я такая, какая есть?

– Да какая разница? Нам точно никакой. Имеет значение только то, кто ты сейчас. Да и кроме того, это Америка, всяк волен быть кем хочет. По закону можешь даже имя сменить, если пожелаешь, и не быть ни Симмонз, ни Юрдабралински. Кем хочешь, тем и будь.

Сьюки улыбнулась:

– А Куин Латифой?[65]

Ди Ди расхохоталась.

– Нет, но можешь назвать себя Люсиль Мухоловер или Блошь Кой Макги, если захочешь.

– Ты, конечно, шутишь, но, знаешь, занятно это – побыть кем-нибудь другим, для разнообразия. «Сьюки» – детское имя для шестидесятилетней женщины, тебе не кажется? – Сьюки поела салата и продолжила: – Вирджиния Лугобор.

– Что?

– Отныне желаю зваться Вирджинией Лугобор.

– Хорошо, мама.

– Думаешь, я слишком старая, чтоб все сначала?

– Нет, мама, шестьдесят один – это не старая.

– Хотела бы я начать сначала. Все бы сделала совершенно иначе, если бы выпала возможность.

– О, что именно?

– Да много на что не обращала бы внимания и бабушке твоей противостояла бы чаще, конечно. Но будь я другой, никогда не стала бы «Каппой», не вышла бы замуж за твоего отца. У тебя был бы совершенно другой отец, а может, тебя и вообще бы не было. Я могла родить четверых полностью других детей. Невообразимо. В голове не умещаются все эти «если бы» и как так все вышло, как есть, и было ли все предопределено, или жизнь – просто случайность.

– Загадка, а? Но, мама, ты можешь измениться, если захочешь, и стать кем-то другим, и мы тебя поддержим во всем, что ты пожелаешь сделать, но мы это обсуждали все вместе и очень рады, что ты замужем за папой, и любим тебя за терпение – и к нам, и к бабушке.

– Правда?

– О да. Серьезно, мама, ты – не та, какой себя представляешь.

Сьюки и раньше такое слыхала.

– То есть?

– Ну, это правда, что бабушка яркая, выразительная и все такое, но при этом несколько поверхностная. Ты думаешь, что ты неприметная, но это не так. У тебя есть сердце, мама. Ты настоящий человек.

Сьюки вдруг глубоко растрогалась, на глаза навернулись слезы.

– Спасибо, милая. Это мне очень важно.

Вечером Сьюки позвонила Дене: