На берегах Дуная

Идут, — шепнул Буканов, наклоняясь и показывая рукой вперед.

Голос его, тревожный и взволнованный, подсказал Аксенову смелое решение.

— Вот эту дорогу… Проход… оборонять будем, — сдавливая неожиданную дрожь, сказал Аксенов. — За мной наверх.

По острым выступам камней, цепляясь за коряжистые сучья кустарников, он вскарабкался на лобовину. За ним, помогая друг другу, взобрались солдаты.

С горы в посветлевшем воздухе были видны дымчато-синие крутогорбые увалы и пологие впадины. Поднимаясь вверх, они создавали причудливый горный амфитеатр, окаймленный вверху полоской неба. Весь небосклон неуловимо светлел, меняя окраску и переходя то из темносинего в голубой, затем в бледнооранжевый и, наконец, в светлый, едва подернутый золотом. Там, откуда наплывали лучи света, был Будапешт, а еще дальше, где уже во всей красе разгорелось утро и ярко светило солнце, лежала родная страна — Украина, Орловщина, Подмосковье.

Аксенов несколько секунд неотрывно смотрел на зубцы гор, потом повернулся. По низине стлался клочковатый туман. Лес угрюмо темнел расплывчатыми пятнами. Где-то за лесом зарницами вспыхивали выстрелы. Раскатистый гул то налетал шквалом, то с дрожью замирал на мгновение и снова взвихрялся угрожающе сурово и дико.

Аксенов решил не распылять сил и всем четверым держаться вместе. Нагроможденье камней хорошо маскировало и укрывало от пуль. Он лег на краю обрыва, за обледенелым валуном. Рядом за камнями укрылся радист. В нескольких шагах пристроились Буканов и второй радист.

— Приготовиться! Стрелять только по моей команде. В гранаты вставить запалы! — скомандовал Аксенов.

От леса двигалась колонна. Впереди нее чернел парный дозор. Сколько в колонне было людей, Аксенов точно определить не мог, во всяком случае не меньше роты. Неожиданно Аксенов вспомнил, что он ни разу за бессонную ночь не покурил. Сосущая жажда подступала к горлу. Он глотал слюну, борясь с желанием достать папиросу.

Колонна, казалось, стоит на месте. Почему-то в памяти всплыла Москва октября сорок первого года… Затемненные улицы… Где-то в черном небе плавали аэростаты заграждения. У подъездов домов с противогазами дежурили пожилые женщины и девушки. В больших дворах, в садах и сквериках щетинились в небо зенитные пушки и пулеметы… Аксенов и Настя возвращались домой. На площади Дзержинского их застигла воздушная тревога. Пришлось спуститься в метро. Настя предложила пойти пешком до Крымской площади. Аксенов удивленно взглянул на нее и недоуменно пожал плечами. Он не мог представить, как можно в метро, под землей, ходить пешком. Настя повела его вниз. Сотни людей с узелочками и свертками спешили в подземелье. Мужчин почти не было. Плакали дети. Аксенову было стыдно в такое горькое время прятаться в метро. Он хотел было вернуться, но дежурный милиционер не выпустил его на улицу. Московское метро в то время неузнаваемо изменилось. Не было мягкого нарастающего шума поездов, не слышалось отрывистого и четкого «Готов!». Все вокруг дышало тревогой и сонной тишиной. По нескончаемым тоннелям, прямо на рельсах, были уложены дощатые настилы, и на них, кто подстелив что-нибудь, а кто прямо на досках, сидели, лежали женщины, дети, старики. Суровые лица… Затаенная тревога в глазах… По всему многокилометровому тоннелю — пока шли от Дзержинской, через Охотный ряд, Библиотеку Ленина, Дворец Советов до Крымской площади — видел он тысячи москвичей…

Колонна снова начала движение.

— Без команды не стрелять, — оторвавшись от воспоминаний, предупредил Аксенов.

Снег заглушал шум вражеских шагов. Уже видны лица дозорных, они идут с автоматами наготове, настороженно осматриваясь по сторонам. Один из них остановился и нагнулся к земле, затем поднялся и махнул рукой в сторону колонны.

«Следы заметили», — опалила сознание Аксенова тревожная мысль.

От колонны отделились две фигуры и побежали к дозорным. Колонна приближалась к ущелью. До нее оставалось, как определил Аксенов, не более двухсот метров.

— Огонь! — яростно крикнул Аксенов, сообразив, что подана команда на развертывание колонны в цепь.

Под огнем двух автоматов и двух карабинов засуетились, загомонили, стреляя куда попало, гитлеровцы. Человек пять бросилось назад. За ними устремились остальные. На снегу пятнами темнели трупы. До лесу добежало всего несколько человек.

Аксенов вытер распаленное лицо и перевел дыхание. В висках буйно стучала кровь.

— Сколько осталось патронов? — спросил он.

Патронов оказалось совсем немного: пятьдесят три для карабинов и сотни полторы для автоматов.

Из леса глухо застучали пулеметы. По скалам зацокали пули и, взвизгивая, рикошетом взмывали в небо.

Углубления между камней надежно укрывали от пуль. Аксенов краем глаза видел расплывчатую опушку леса и бледные вспышки выстрелов.

Из-за дальних гор брызнули первые лучи солнца, снег заискрился алмазной россыпью. Все вокруг порозовело, наливаясь сочным румянцем. Синева отходила все дальше и дальше на запад.