На берегах Ганга. Раху

— Его высочество не забыл уважение, — отвечал сэр Элия Импей, — напротив, он просил меня соблюдать его во всех отношениях и то же самое поручил мне сэр Уоррен Гастингс от имени английского правительства. Требуется расследовать и выяснить обвинение, заявленное против высоких бегум, причем как я, так и король, и губернатор одинаково убеждены, что оно неосновательно. Светлейшие бегум, наверно, слышали о мятеже, происшедшем в Бенаресе?

— Нам говорили о нем, — подтвердила Валие. — Князь Шейт-Синг сделался жертвой своей слабости и нерешительности.

— Как ею сделается каждый, кто дерзнет противиться Англии и платить неблагодарностью за ее поддержку! — с ударением заметил Импей. — К великому удивлению и негодованию короля Асафа-ул-Даулы в мятеже приняли участие целые полчища подданных королевства Аудэ. Большинство мятежников поплатились жизнью за свое преступление, а взятые в плен заявили, что их уговорили на участие в восстании посланные высоких бегум.

Валие-ул-Даула вздрогнула, Магомед-Вахид и Бабур-Али опустили глаза, а Фарад-эс-Салтанех, до сих пор не принимавшая участие в разговоре, воскликнула:

— Что за нелепые наказания! Разве мы когда-нибудь вмешивались в дела управления государства? Разве мой сын Асаф-ул-Даула спрашивал когда-нибудь нашего мнения?

— Кто выдвинул такое обвинение против нас? — спросила старая бегум.

— Тут показания разных пленных, — отвечал Импей, развертывая бумаги. — Кроме того, есть и другие, собранные в разных местностях, которые я посетил по пути. Все они очень определенны и подтверждены присягой. Я убежден, что их показания не имеют никакого значения в смысле доказательств участия ваших высочеств в восстании, но несомненно, что преступные зачинщики злоупотребляли именем ваших высочеств, и несчастные жертвы, погибшие от английских пуль, думали, что действуют согласно воле и желаниям ваших высочеств.

— Разве мы ответственны, раз они злоупотребляли нашим именем? — спросила Валие.

— Конечно, нет, — возразил Импей, — но зачинщики этого преступления неизвестны… Как губернатор, так и король Асаф убеждены, что заявленное против ваших высочеств обвинение совершенно необоснованно, но виновные уклонились от наказания. Поэтому король и губернатор находят справедливым, чтобы ваши высочества вновь доказали дружеское отношение к Англии, участвуя в военных расходах по подавлению восстания в сумме одного миллиона фунтов. Таким путем вы загладите проступок, совершенный вашим именем, и одновременно поможете королю как союзнику Англии выполнить свои обязательства.

Старые царедворцы побледнели и задрожали, Валие вскочила в негодовании, и даже безучастная Фарад-эс-Салтанех вскрикнула.

— Король Асаф-ул-Даула может сам исполнять свои обязательства, — заявила Валие. — Ему принадлежит все государство Аудэ, а мы имеем только то, что завещал нам Суджа-Даула, мой сын, для содержания нашего двора и для исполнения долга относительно бедных. Я никогда не соглашусь на такие условия!

— Мне придется глубоко сожалеть об отказе ваших высочеств, — холодно и строго заметил Импей, — так как я не могу его принять во внимание.

— Не можете? — переспросила бегум. — Что значат ваши слова?..

— Могу только повторить свое сожаление, если ваше высочество не изменит своего решения, так как я принужден буду силой взять то, в чем мне отказывают.

— Кто смеет предъявлять подобные требования?

— Прошу ваше высочество заметить, что не требование, а приговор, вынесенный мною как верховным судьей, к исполнению которого король Асаф-ул-Даула дал мне полномочие.

— Вы забываетесь, — крикнула Валие. — Идите, сэр, я больше не хочу вас слушать.

— Еще раз спрашиваю ваше высочество: это ваше последнее слово и вы действительно намерены противиться исполнению приговора?

— Да, мое последнее слово, сэр, и я повторяю, что мне нечего слушать…

— Почтенный Магомед-Вахид и почтенный Бабур-Али — свидетели, что я сообщил вашему высочеству приговор суда и что я вынужден принудить вас к исполнению приговора.

— Принудить?! — вскипятилась Валие. — Желала бы я посмотреть, как могут меня принудить.

— Личности ваших высочеств недосягаемы даже для власти суда, но в силу служебного долга с этой минуты я беру на себя управление имениями Байзабада до уплаты означенного штрафа и поставлю моих чиновников с приказанием направлять доходы ко мне.

— Да это грабеж! — ужаснулась Валие.

Сэр Элия не обратил внимания на ее восклицание и продолжал:

— Я предлагаю почтенному Магомеду-Вахиду и почтенному Бабуру-Али дать мне ключи от казны и указать, где она хранится.

— Такого никогда не будет, слышишь Магомед-Вахид! — крикнула бегум. — Я запрещаю тебе показывать казну!

— Очень сожалею, что вы так реагируете, ваше высочество, — проговорил Импей, — но есть еще весьма простой выход: если Магомед-Вахид и Бабур-Али дадут свои подписи, то уплата будет произведена калькуттским банком, с которым они будут рассчитываться как им угодно. Таким образом, будут устранены все затруднения и дело уладится миролюбиво.

— Я запрещаю и подписи! — грозно крикнула Валие и Фарад-эс-Салтанех повторила ее слова с несвойственной ей энергией.