На берегах Ярыни

Домовой обиделся на такую речь и решил, в свою очередь, сказать что-либо неприятное Аниске.

— Ты зачем чужое молоко выдаиваешь? Я тебе вот наломаю бока!

— Мне-то? — И ведьма опять рассмеялась и лукаво посмотрела на Домового. — Ну где тебе, старому хрену, со мной совладать?!

— Вот я тебе покажу, какой я старый хрен!

Быстрым прыжком, какого трудно было ожидать от его почтенного возраста, предприимчивый дедушка оказался возле Аниски. Не успела та отскочить, как сильные волосатые руки схватили ее под мышки, а нагая спина ведьмы почувствовала прикосновение мохнатого тела Домового.

Хотя Аниска и была натерта жирною волшебною мазью, помогавшею ей перекидываться сорокой, крысой или жабой, все ее попытки вы скользнуть из объятий пылкого старика оказались неудачными. Упорная, молчаливая борьба показала ведьме, что мохнатый дедушка гораздо сильнее ее. Схваченная сзади, она вынуждена была упасть на колени, чувствуя, что еще немного, и противник ее восторжествует победу. Аниска решила тогда прибегнуть к хитрости.

— Не вали ты меня, голубчик, в навоз! Стыдно ведь мне потом с замаранной спиной будет по селу бежать… Ты хоть соломки или сена подстели! — жалобным голосом взмолилась она.

Доверившись примирительным нотам голоса противницы, Домовой несколько ослабил тиски своих рук и на ухо пропыхтел ей:

— А уважишь?

— Уж так уважу, что… сам увидишь. Я и на ноги подыматься не буду, подстели только чего-нибудь!

Не сходя с места (так как он не вполне доверял Аниске), Домовой выпрямился во весь рост и стал тянуть вниз настланную над скотом для тепла на жердях солому. Не успел он надергать и охапки, как стоявшая на четвереньках Аниска быстро перекувырнулась несколько раз через голову и, приняв после этого вид сороки, полетела затем в окно, где слабо брезжило сероватое предрассветное небо.

С разинутым ртом и с удивлением на лице смотрел ей вслед обманутый Домовой. Бросив затем гневным движением наземь солому, раздосадованный старик прыгнул наконец в погоню за беглянкой, но задержавшаяся в маленьком узком окне лукавая птица качнула насмешливо длинным черным хвостом, обернулась назад головой и в тот миг, когда враг вновь был готов овладеть ею, вспорхнула и скрылась из виду…

В хлеву стало совсем тихо. Слышно было только, как пережевывают свою жвачку коровы. Почесывая затылок, Домовой вышел на двор. Собака Жучка выползла из конуры и помахала ему хвостом. Но потерпевший неудачу старик решительным шагом прошел в избу и спустился в подполье.

Там, притаясь в уголку, просидел несчастливец весь день. Непрестанно вспоминалось ему упругое горячее тело сопротивлявшейся ведьмы и ее белая спина, мерцавшая в темноте коровьего хлева. Звонкий хохот Аниски не выходил из ушей.

В ночь на 5 февраля в трубе Ипатовой избы кто-то завозился, пища и хлопая невидимыми крыльями. Чуткий Домовой проснулся, вылез из-за печки и принялся за дознание. Он не любил, когда его беспокоили, а потому был мрачен.

— Кто там? Чего надо? — недовольно проворчал он, просунув голову в отверстие печи.

— Это я, дяденька. Пусти погреться! — послышался в ответ писк, сопровождаемый беспокойным царапаньем.

— Да кто ты-то? Чего незваный в избу лезешь? Здесь уже занято…

— А я и сам, дяденька, хорошо не знаю, кто я. Говорят, вроде будто кикиморы. Пусти погреться! Нас сейчас только из пекла выпустили. Страсть холодно с непривычки! Пусти!..

— Да, как же, так сейчас и пущу! Жди!.. Говорят тебе, что занято. Знаю я вашего брата. По голосу — страсть смирный, а пусти его — сейчас горшки переколотить, весь дом переполошить, а я за вас отвечай… Сказано — не пущу! Проваливай!

— Ишь ты какой строгий! А небось ведьме Аниске не посмел бы так сказать!.. Знаем мы вас, строгих-то!

В трубе кто-то засмеялся тоненьким голоском, и все стихло. Домовой смутился. Он действительно был неравнодушен к молоденькой ведьме Аниске и уже не раз караулил ее по утрам в коровьем хлеву, надеясь поймать ее, когда она примется выдаивать молоко.

Старик выглянул в окно и подумал, что теперь самое время идти караулить Анисью. Решительным шагом направившись к выходу, он сдернул мимоходом тулуп, которым покрывался старший мальчишка Ипата. Запечный дедушка сделал это вовсе не по злобе, а так, чтобы паренек почувствовал, что есть в доме сила, которую следует иной раз уважить.

Пройдя сени, Домовой вышел во двор. Напавший за ночь снежок слегка захрустел под его чуть слышными шагами.

В хлеву не было никого. Домовой забился в угол и ждал. Все кругом было тихо…

Но вот в другом углу завозились, подрались и побежали по хлеву крысы. Все они щипали и преследовали одну из своих товарок. Домовой хотел было пугнуть их, как вдруг обижаемая крыса кувырнулась через голову, и посредине хлева неожиданно очутилась Аниска. Длинные черные волосы ее были разбросаны по нагим плечам и спине. Ведьма топнула ногою на убегавших испуганно крыс и медленно направилась к коровам.

Тут чьи-то мохнатые руки неожиданно охватили ее сзади, и так крепко, что Анисья не в силах была вырваться.

— Попалась, голубушка! — прохрипел Домовой, и его мягкая борода защекотала шею пойманной ведьмы.