На берегах Себерянки

Та не ответила. В её глазах искрились слезинки. Притихшая, она вдруг закрыла лицо одеялом.

— Ты что же это, коза-дереза? — удивился папа и подошёл к ней. — Плачешь?

Надя молчала.

— Вот что наделала книжка-то. Знал бы, и читать не стал.

Надя молчала.

— Птичек жалко? Ах ты, беда какая! — бормотал папа, не зная, чем же утешить Надю. — Ну ладно, — вздохнул он. — Спи спокойно, дочурка.

Погладил её по волосам и опять сел за свой стол.

Прошло с полчаса. Увлёкся папа работой и забыл про Надю. Он думал, что она давно спит. А Надя не спала.

Зато мама это заметила. Мамы всё замечают. Она отложила вышиванье и тихо, чтобы не помешать папе, подошла к Надиной постели. Прилегла. Вытерла Наде слезинки.

— Мамочка, а птенчики совсем сгорели? — шёпотом спросила Надя.

— Совсем.

— И с ножками? И с головкой?

— И с ножками…

Расстроилась и мама — как бы ей успокоить Надю? Уж она придумывала, придумывала, но так ничего и не придумала.

— А птичка потом в лес улетела? И там опять гнёздышко свила?

— Ну конечно! — обрадовалась мама. — Птичка улетела в лес и там свила новое гнёздышко. Потом вывела птенчиков. Осенью они стали совсем большие и улетели в тёплые края.

— А к нам они опять прилетят?

— А как же! Как только растает снег, зазеленеет травка, так и прилетят. Будут песни петь — звонкие, весёлые.

— Мы тогда сходим в лес, послушаем. Ладно?

— Обязательно. А теперь — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мамочка.

Через несколько минут Надя крепко спала. Во сне она чему-то улыбалась.

Птицы здороваются

С каждым днём становится всё теплее. Вчера ещё только позванивала капель, а сегодня — смотри — уже побежали ручьи. Разве можно усидеть в комнате в такую пору?

Надя и папа вышли на улицу. Оба зажмурились от солнца — такое оно яркое.

По дороге важно расхаживали иссиня-чёрные птицы с белыми носами. Вчера таких птиц не было.

— Ба, грачи прилетели! — обрадовался папа. — И сразу так много! Весна, значит, будет дружной.

«Гра, гра, гра!» — задорно кричали птицы. И важно раскланивались друг перед другом.

— «Гра, гра!» — передразнила их Надя. Подумав, она спросила папу: — О чём они кричат?

— Откуда же мне знать? Ведь они по-птичьи разговаривают.

— А я знаю: это они здороваются.

— Почему ты так думаешь? — удивился папа.

— Слышишь, как у них получается: «Здра, здра, здра…» Значит, здравствуй. И кланяются, как люди.

— А ведь ты верно догадалась, молодец! — похвалил её папа.

Надя была очень довольна.

Когда какой-нибудь грач пролетал над нею, она вскидывала руки и кричала:

— Здравствуй, грач!

«Гра, гра!» — бодро отвечал тот и летел дальше.

И Надя тогда говорила папе:

— Видишь, птицы и со мной здороваются.

Берёзка плачет

Целую неделю на улице было пасмурно. Надю гулять не пускали.

Но тёплые дожди и туманы быстро, согнали снег. И, когда опять засияло солнце, не узнать стало Себерянки. Она широко разлилась по лугам, затопила дощатый мостик. В эти ростепельные дни даже папа не ходил в лес: ни пройти, ни проехать стало кругом.

Потом вода понемногу начала убывать. Уже можно было по мостику перебраться на другой берег.

Папа сказал Наде:

— Сходим-ка в лес. Я посмотрю, не пора ли готовить ямки под новые посадки. А ты, может, подснежников нарвёшь. Наверное, уже зацвели.

Сходить в лес да ещё за первыми цветами — для Нади праздник.

— Скорей, папа, пойдём! — торопит она и берёт его за руку. — Нарвём большой-пребольшой букет. Целый сноп.

— Зачем тебе такой? — заинтересовался папа.

— Чтобы лучше пахнул. Цветов будет много, значит, и пахнуть будут сильнее.

Через мостик переходят они осторожно. Во время половодья его сильно расшатало — чуть не унесло!

На лугу ещё много луж. Есть такие глубокие, что даже в своих резиновых сапожках Надя не может их перейти. Приходится папе брать её на руки. Наде тогда становится очень весело. Как же: большая девочка — и на руках!

Она вертится из стороны в сторону, хочет всё осмотреть. Ведь с такой высоты далеко видно.

Папе тоже весело. Иногда он притворится строгим, дойдёт до середины лужи и остановится:

— Слезай. Сама ходить умеешь.

Где там! Надя обхватит руками папину шею, да так крепко, что не оттащить. Будто испугалась.

— Ну ладно, сиди. Только смирно и не болтай ногами. Сапоги потеряешь.

Так они доходят до леса. Медленно идут по лесной тропинке. Папа посматривает вокруг и будто сам с собой говорит:

— Через день-два можно начинать копать…

В лесу кое-где ещё лежит грязноватый снег. Но кругом всё ожило. Где-то меж прошлогодних листьев и пожухлой травы, у самых Надиных сапожек, струится говорливый ручеёк. Наклонишься — и очень хорошо станет слышно его.

Лес наполнен птичьим гомоном и свистом. Звонче всех высвистывает свои переливчатые коленца зяблик.

— Как хорошо поёт! — говорит Надя. — Наверное, это та птичка, у которой гнездо сгорело.

У папы удивлённо поднялись брови:

— Какая птичка?

— А помнишь, ты мне читал про неё… У которой гнездо сгорело и птенчики…

— Ну?

— Так вот, она потом улетела в лес и там свила новое гнёздышко.

— Кто это тебе сказал?