На берегах Серебряной Реки

Девушка начала обходить пещеру, а русалка не спускала с нее глаз. Как только белая форель пыталась подплыть к Мэйди, русалка тотчас начинала злобно шипеть, и форель отплывала.

– Не мешай!– крикнула русалка. – Она должна справиться сама!

Мэйди только хотела обернуться и спросить, с чем же она должна справиться, как вдруг споткнулась и упала прямо на пол пещеры. А из кармашка ее платья вылетел деревянный крестик и упал неподалеку, возле кучки разноцветных раковин и камушков. Увидев его, лицо русалки исказилось яростью, и она кинулась к Мэйди, но белая форель преградила ей путь. Русалка клацнула зубами и вернулась назад.

– Ей ни за что не найти его, – прошептала она,– ни за что. Даже старая карга не поможет ей здесь, в моем царстве!

А Мэйди уже подняла крестик и собралась было вставать, но внимание ее привлекли ракушки и камушки. Что-то влекло ее к ним, и она, не задумываясь, выбрала одну ракушку, самую неприметную. Русалка вновь кинулась к ней, но было поздно. Из ракушки показался крохотный рак-отшельник, и сердце Мэйди сделало первый удар.

Воспоминания стали возвращаться к ней со стремительной силой, и так же быстро начало теплеть ее тело.

– Тиббот! – закричала она, и вдруг ракушка в ее руке треснула, и вот перед ней уже стоит ее Тиббот!

Но глаза его были закрыты, а тело холодное, как лед. Русалка рассмеялась.

– А я говорила про обмен, девочка! Его сердце все еще у меня, и ты не получишь его, пока не отдашь мне что-нибудь равноценное!

Мэйди на секунду задумалась, а потом решительно ответила:

– Я отдам тебе свою душу.

Русалка замерла и облизнулась. Какой ценный, какой редкий дар – человеческая чистая душа! Душа самой Мэйди О’Кифф!

– Я согласна, – с нетерпением сказала русалка и протянула вперед худую тонкую руку. – Давай же ее сюда скорее!

Мэйди нежно коснулась щеки любимого, а потом повернулась обратно к русалке и твердо сказала:

– Я, Мэйди О’Кифф, отдаю тебе, морская дева, свою душу, в обмен на сердце моего любимого Тиббота, и требую вернуть его к жизни!

Тут же от тела Мэйди отделился ослепительный белый шар и медленно поплыл к русалке. Та собиралась сжать его в кулаке, но отдернула руку и завопила от боли. Как русалка не старалась, она не могла даже притронуться к душе Мэйди, не то, что схватить ее.

– Ты обманула меня, проклятая девчонка! – завопила она и кинулась к Мэйди, но тут между ними выросла темная тень. Старушка с рынка, которая теперь была одета в шелк и жемчуг, сурово посмотрела на морскую деву.

– Душа этой девушки слишком чиста для тебя, – сказала она, – но Мэйди выполнила свою часть уговора. Отдай сердце Тиббота.

– Пока душа не у меня, сердца вам не видать! – ответила русалка, но тут Мэйди впала в ярость:

– Ах, не видать нам сердца? Так я сама отдам тебе свою душу! – и силой вложила ее прямо в руку русалки. Та истошно завопила, и в тот же миг сгорела в ярком белом пламени. И едва только пламя погасло, Тиббот тут же открыл глаза.

– Где это я? И почему ты здесь, любимая? – ничего не понимая, спросил он.

– Пора вам возвращаться, – сказала старушка и по очереди поцеловала Мэйди и Тиббота в лоб.– Мы еще встретимся, Мэйди. Ты поступила очень храбро.

И не успела Мэйди ей ответить, как мир перед ее глазами завертелся, и она потеряла сознание.

Когда Мэйди открыла глаза, Тиббот был прямо над ней и бережно гладил ее волосы.

– Мэйди, ты очнулась! – с облегчением сказал он, прижимая ее к себе. – А я совсем ничего не помню, помню только, что ты была у реки и звала меня, а потом я проснулся на берегу вместе с тобой. Неужели ты так волновалась, что пошла искать меня?

Мэйди запустила руку в кармашек платья и достала крестик.

– Ты забыл его дома, – ответила она и надела мужу крестик на шею. – И я хотела сказать, что очень по тебе соскучилась.

– Ах, моя милая любимая Мэйди, – засмеялся Тиббот. – Пошли-ка домой. Возьму-ка я перерыв от охоты, да и к реке ходить оказалось хлопотно. Буду, как и раньше, охотиться вблизи от дома. Мэру и этого хватит.

Мэйди только улыбнулась, обняла мужа, и они вместе пошли к дому. А за их спинами, в реке плеснула хвостом белая форель и обрызгала платок старушки, которая стояла на поверхности воде.

– Любовь делает самую обыкновенную душу самой яркой,– сказала она, обращаясь к форели. – Такая любовь обжигает недругов и греет любимых. Такая любовь определяет добро и зло. Будьте счастливы, Мэйди и Тиббот О’Кифф!

И с этими словами старушка исчезла, оставив после себя лишь легкую рябь, которая вскоре и вовсе пропала.

Отцовская Шляпа

Не было такого вечера в той тихой деревушке на севере Ирландии, которую бы Кейси Доннелли не проводил в своем излюбленном пабе «Кобыла и Трилистник». Как только опускались сумерки, он тотчас распахивал дверь паба, ударял по барной стойке старой отцовской шляпой и сходу заказывал пинту темного эля. Затем Кейси заказывал еще пинту, принимался отвешивать комплименты Этне, которая работала в пабе вместе с отцом и двумя братьями, а затем уже, изрядно захмелевший, взбирался прямо в башмаках на один из столов и начинал рассказывать свои небылицы о встречах с эльфами и лепреконами.