На берегах таинственной Силькари

Другой профессор, теолог из Мюнхена, написал: «Во-первых, цель, для которой напалм будет использован, совершенно благая. Во-вторых, напалм является тем, что принято называть обычным оружием, следовательно, и ведущаяся с его помощью война — это обычная война. В-третьих, если вы откажетесь его изготовлять, то кто-нибудь другой все равно согласится».

Прошло, как видите, 50 лет, а церковь все так же жаждет крови.

КОГДА СТРЕЛЯЮТ ПАЛКИ

В то время как попы молились за «спасителя» Семенова, купцам возвращалось награбленное ими имущество, промышленникам — фабрики и прииски, кулакам — посевы и покосы.

В Забайкалье возвращалась старая трудная и беспросветная жизнь.

Но чем больше наглел враг, тем больше росло чувство возмущения и протеста против унижений и издевательств. Рабочие и крестьяне уходили в тайгу, формировали партизанские отряды и начинали вооруженную борьбу. Гражданская война развернулась по всей стране — от Балтийского моря до Тихого океана. Ведь интервенты и белогвардейцы были не только в Забайкалье. Они лезли на молодую Советскую республику со всех сторон.

Армии Колчака, Юденича, Врангеля, Семенова, отряды Каледина, Дутова и других были вооружены до зубов и одеты с иголочки. Войскам Юденича, шедшим на Петроград, Антанта выдала 100 000 пар только одних сапог. А рабочие и крестьяне, вставшие на защиту своей власти, нередко имели одну винтовку на пятерых. О сапогах они не мечтали: хорошо, если были лапти.

Враги недоумевали: почему в боях побеждали не они, а раздетые, разутые и почти что безоружные рабочие и крестьяне?

Один из министров того времени записал в своем дневнике: «Нечто фатальное — провидение за большевиков. Любой Дыбенко, не говоря о Буденном, прошел бы триумфальным шествием в Петроград с такой горстью храбрецов, какая была у Юденича, так полно и прекрасно снабженной».

Большевики воевали почти голыми руками. Забайкальским партизанам из-за недостатка оружия приходилось пускаться на всякие хитрости: в их умелых руках и палки стреляли. Когда можно было купить оружие за границей (но это бывало редко), они отправлялись в тайгу мыть для уплаты золото.

Взрывчаткой для мин их снабжали черновские шахтеры. На каждую забуренную скважину выдавалось по динамитному патрону. Но они заряжали не все скважины и у них оставались лишние.

В Чите большевики под носом у семеновской контрразведки развернули сбор оружия, привезенного с фронта. Они ставили винтовки в валенки стволами вниз и проносили их, прикрывая шубами. Им даже удалось вывезти пулемет из дома, в котором стояла конвойная команда.

На местах старых стрельбищ партизаны перекапывали землю в поисках пуль.

В мастерских и депо пули отливали из баббита, а гильзы после боя партизаны сдавали по счету.

Иногда им удавалось сделать «бетонопоезд»: бетонировали стенки обыкновенных вагонов и устанавливали в них пушки. А подчас для устрашения врагов устанавливали на платформах обыкновенные телеграфные столбы и покрывали их чехлами так, что они походили на орудия.

Сковородники и ухваты кузнецы перековывали в пики.

Бутылки и банки, заряженные пироксилином и обрезками железа, сходили за гранаты.

Но большую часть оружия партизанам приходилось добывать в бою — винтовки, пулеметы, пушки и даже танки и бронепоезда.

Когда амурские партизаны двинулись на помощь забайкальским, командир одной из бригад (П. Фадеев) попросил у командования немного оружия и одежды. Не имея ни того, ни другого, командующий войсками фронта С. Серышев написал такой приказ:

«Приказываю: не посылать слезные послания тогда, когда вся наша воля должна быть направлена к одному знаменателю — победить, хотя бы без сапог и винтовок.

Это мой последний приказ: если нет сапог — нужно достать их у противника, если нет патронов — нужно разбить противника и достать таковые, чтобы у него ничего не было, иначе мы не будем достойны имени коммуниста. Вперед! Никаких гвоздей!»

БЫЛЫРА ПРЕВРАЩАЕТСЯ В КРЕПОСТЬ

Есть на юге Забайкалья два села: Былыра и Кулинда. Люди в этих селах гостеприимные, как, впрочем, и в любом забайкальском селе. И такие же скромные. Можно несколько раз побывать там, но так ничего и не узнать о героическом прошлом былыринцев и кулиндинцев. А когда повстречаешься с деревенскими стариками и старухами, ни за что не подумаешь, что из-за них Семенов провел в те времена не одну бессонную ночь.

В Былыре и Кулинде не было ни радио, ни телефона. Газеты попадали туда случайно. Но весть о революции дошла быстро. Бедняки радовались. Кулаки приуныли. А когда в Кулинду вернулись с фронта братья Карелины, только и разговоров было, что о новой власти.

Однофамилец фронтовиков дед Карелин был раньше начетником, днем и ночью молился богу. А теперь и про бога забыл, ударился в политику. Где спорят — там и дед. Подставит лодочкой ладошку к уху, слушает. А то и сам в спор влезет, доказывает что-то, руками размахивает.

Дед Шацкий пристрастился к газетам. Сам он грамоты не знал, как и большинство односельчан, но каждый день заглядывал в писарскую избу. Если не было свежей газеты, просил перечитать старую.