На берегу Днепра

— Организуйте боевое охранение, пошлите разведку. Надо пройти до леса и хорошенько обследовать его. Ясно?

— Слушаюсь!

— Всем же остальным, — обратился майор к обступившим его парашютистам, — привести себя в порядок. Будем продвигаться в лес. Парашюты возьмите с собой…

Через несколько минут впереди майор, а за ним остальные торопливо зашагали в лес.

3

Не только десантники не спали в эту ночь. Не сомкнула глаз и штурман Анна Листопадова. Она ворочалась на кровати и то и дело тихонько вздыхала.

— Я уверена, что он жив! — неожиданно громко сказала лежавшая рядом пилот Ирина Барышева. — Ты понимаешь, Аня, я уверена в этом.

Барышева откинула одеяло, свесила с кровати ноги, минуту посидела молча, потом юркнула на кровать Анны, осторожно коснулась пальцами лица подруги. Оно было мокрым.

— Глупенькая! — нежно сказала Ирина. Она прижалась к подруге и тоже, не выдержав, всхлипнула.

Некоторое время лежали молча. Первой нарушила тишину Барышева.

— Ну вот и поплакали вместе, — сказала она. — Но я твердо уверена, что он не разбился… Лежит сейчас где-нибудь в лесу и не подозревает даже, что мы тут плачем о нем…

— Не успокаивай меня, — перебила ее Листопадова. — Это лишнее! Его нет в живых. Я в этом убеждена.

— Аня!

— Не то ты говоришь. Я же не маленькая. И вообще, пойми меня, я виновата, я! Из-за меня он так.

— Что ты говоришь, Аня!

— Это так, Ирина. Если бы я была расторопней, этого бы не случилось.

— Сомневаюсь! Не мог же он отстать от товарищей.

— Ну, знаешь что…

— Анька, милая, успокойся. Поспи хоть часик. Все будет хорошо.

Листопадова хотела что-то сказать в ответ, но в это время раздался сигнал воздушной тревоги.

— Вот тебе и отдохнули! — протянула Барышева, и подруги, торопливо одевшись, побежали на аэродром.

А в это время за сотни километров от аэродрома майор Черноусов принимал рапорт старшего адъютанта капитана Майбороды. Высокий, сутуловатый капитан доложил, что батальон поротно выстроен и готов к совершению двадцатикилометрового марша в направлении Яблоновского леса. В лесу был назначен сбор всех подразделений бригады.

К рассвету батальон был уже далеко от места высадки.

С каждой минутой становилось все светлее и светлее. Окутавший желтые поля и лес густой туман постепенно рассеивался, обнажив бурые сучья деревьев. Потом показалось сплошь затянутое сероватыми тучами небо.

А солдаты все идут и идут по упругой земле, густо усеянной золотисто-красноватыми листьями осины, тополя, липы. Они идут молча, сгибаясь под тяжестью вещевых мешков с боеприпасами и продовольствием. Тихо. Лишь листья шуршат под солдатскими сапогами. Лес и близлежащие селения еще погружены в глубокий сон. И от этой тишины и спокойствия кажется, что нет войны и грохота орудий. Но это только кажется. Не успеет еще рассеяться туман, а осеннее солнце высушить росу и согреть обмякшую и порыжевшую траву, как снова проснутся люди, загрохочут орудия и снова задрожат под ударами снарядов заросшие бурьяном поля.

Как и прежде в походах, маленький Кухтин возле Никиты Назаренко. Стараясь не отстать от этого добродушного великана-украинца, он торопливо семенит ногами, время от времени тяжело и шумно вздыхая. Ему жалко Алексея Сидорова, который затерялся где-то, сгинул, как брошенный в воду камень.

Шагающий за Кухтиным коренастый, с раскосыми глазами и крупным смуглым лицом рядовой Шахудинов улыбается. Ему нравится необычайная тишина леса, этот пьянящий голову запах, эти с желтыми листьями липы, красноголовые, возвышающиеся над смешанным лесом осины. И он мысленно переносится в дальневосточную тайгу, по которой когда-то бродил с ружьем и собакой. «А тут, наверное, ни птицы, ни зверя, — думает Шахудинов. — Всех поразогнала война».

Кто-то из солдат наступил на сухую ветку. Раздался треск. Затем родился новый звук — шумное похлопывание крыльев.

— Глухари! — обрадованно вскрикнул Шахудинов.

Все невольно вскинули головы.

Стало совсем светло. Туман таял.

Дальше продвигаться было опасно, и Черноусов повел свой батальон в глубь леса на отдых.

4

Лес был небольшим. Он обрамлялся с обеих сторон дорогами. Одна из них проходила по опушке, другая — на некотором удалении от нее. Ближняя дорога была проселочной, дальняя — мощенная булыжником.

Разведчики, наблюдавшие с опушки леса, видели, как с раннего утра по мощеной дороге потянулись автомашины и повозки.

К полудню движение прекратилось. «Узнали о нас, побаиваются леса», — подумал, услышав об этом, майор Черноусов. Он сидел на поваленном дереве и внимательно рассматривал карту.

От этого занятия майора оторвали разведчики, посланные им в ближайшее от леса село Тулинцы и теперь вернувшиеся.

Вместе с солдатами бодро шагал белоголовый, с облупленным носом и выгоревшими, белесыми бровями подросток в длинных холщовых штанах и серой, залатанной во многих местах курточке.

Разведчики доложили, что, как им удалось установить, в селе отдыхает очень сильно потрепанная на фронте стрелковая дивизия численностью не больше двух батальонов и что в соседних селах также стоят гарнизоны.

— А это кто? — спросил майор, кивнув головою на остановившегося в отдалении подростка.