На берегу незамерзающего Понта (СИ)

Глухой звук вырвался из груди Татьяны Витальевны. Если бы она увидела Диму в ЗАГСе… если бы все это произошло там… Она мысленно поблагодарила небеса и снова коснулась светлой головы дочери.

— Не бред… Но случается только то, что должно случаться. Это я тебя с толку сбила. Я его привечала. Иначе ничего бы не было.

— Наверное, все равно бы было. Не могло не быть. Это же Ваня… — Полина помолчала. — Он говорил, меня ему Рождество подарило. Как же так, мам?

— Я не знаю, Поль… Может быть, у него планы поменялись? Или… — Татьяна Витальевна закусила щеку с внутренней стороны, но заставила себя продолжить: — Или ты его больше уже не вдохновляешь. Молодая творческая скотина.

Полина подняла голову и непонимающе уставилась на мать. Планы? Вдохновение? Ерунда и чушь! У них было навсегда. Или это у нее было навсегда?

— А мне что делать? — вздохнула она.

— Забывать. Помогать себе, если надо, но забывать. Со временем меньше помнится.

— Но я не хочу!

— Надо! Он счел возможным бросить тебя, значит, не стоит оглядываться.

— Но это же Ваня. А если это не он, если это чья-то злая шутка? Может же, мам!

— Ты сама в это веришь?

— А ты хочешь, чтобы я поверила, что он за сутки изменился настолько, будто его похитили инопланетяне?! — вскричала Полина и вскочила с кровати. — Он не мог. Он — не мог! Он отцу собирался сказать. Может, они против. Может… надо к его отцу. А может что-то случилось, а он говорить не хочет. И тогда точно надо к отцу!

Татьяна Витальевна, совсем как вчера, прижала ладонь ко рту. Она думала, что, пережив срыв Ивана, она пережила самое страшное — мальчик сделал единственно правильное, то, чего она и не смела просить. И по всему выходило, что дальше двигаться станет легче. А ни черта не легче. Как тут вообще может быть легче, когда такое творится с твоим собственным ребенком? И как ни старайся вырулить туда, где свет, не вырулишь. Потому что нет никакого света. Он погаснет в глазах дочери, едва она поймет, что все по-настоящему. Это сейчас они лихорадочно блестят. А скоро станут мутными, тусклыми, как стали у Ваньки.

— Он знакомил тебя с родителями? — облизнув губы, спросила Татьяна Витальевна.

— Неа, — Полька мотнула головой. — Ну и что?!

— И ты думаешь, что человек, настроенный серьезно, так бы и поступил? Позвал замуж, не знакомя с семьей? Кто они, кстати?

— Мы хотели сами! Как ты не понимаешь. Его отец… он… он — мэр. А мы бы сами, — Поля не знала, как объяснить, чтобы маме все было так же ясно, как и ей самой.

Татьяна Витальевна резко отвернулась от дочери и уставилась на чертову елку. «В печку ее», — вспомнилось ей. И правда, надо убрать. Будет здесь стоять, теребить, мучить. Лучше все вынести и вымыть пол, как за покойником. Изображать удивление было выше ее сил.

Говорить что-то — тем более. Но ей нужно, она должна, обязана была говорить.

— А ты чем думала? — наконец, проговорила она. — Мне не сказала почему? Чтобы я с небес на землю не опустила? Полька! Они небожители, а кто ты? Кто мы? Где ты вообще их берешь? Сначала олигарха, теперь этого?

— Никакой Ванька не небожитель, — Полин запал иссяк, она снова рухнула рядом с матерью и повела взглядом по комнате, натыкаясь на мужские вещи, разбросанные там и сям. — Все бросил и уехал, да? И меня бросил.

— Поля… Какой же ты еще ребенок… Ну, хочешь, я свяжусь с его семьей? Хочешь?

Полина кивнула, слабо понимая, чего же она в действительности хочет. Бессонная ночь давала себя знать. Татьяна Витальевна вздохнула, привлекла ее к себе, уткнулась ей в затылок и пробормотала с горьким смешком:

— Запишусь на прием. Наверное, на следующий месяц. Или еще дальше… Поля, поехали домой, а?

— Поехали, — прошептала дочка и снова всхлипнула.

— Не плачь, моя хорошая. Встретим вместе Новый год. Погуляем у моря. Когда мы с тобой вдвоем были-то в последнее время, а?

— Он не приедет?

— Не приедет, Поль. Не жди, не надо.

Она и старалась не ждать. По дороге в Затоку, потом до самого вечера, и на следующий день. Честно старалась — выходило плохо. Она пыталась спать, но ей виделся Ванька. Она хваталась за трезвонившую трубку и отбрасывала в сторону, едва заметив, что это звонит не он.

Навязчиво набирала его номер. И снова плакала. Глаза покраснели, нос распух, Татьяна Витальевна ворчала. Но как только Полька убеждала себя «не ждать», тут же начинала реветь. Мать пыталась накормить — она категорически отказывалась. И без еды было тошно, даже чай не проглатывался, словно весь ее организм объявил забастовку. Заставляя думать, что это лишь сон. Скоро она обязательно проснется, и все будет как раньше — Иван, елка, планы. Так много общего, так много — на двоих.