На берегу спокойных вод. Компиляция (СИ)

Последователи Эрикса суетились вокруг меня следующие несколько недель, устраивая меня в моих маленьких апартаментах, устанавливая камеры, подавая еду. Каждый день их становилось все меньше, и в конце концов я остался совсем один. Под замком.

Но даже если я сумею выбраться, куда я пойду? У меня такое ощущение, что все уже умерли. Последнее человеческое лицо я видел недели, месяцы назад. Честно говоря, я не очень скучаю по людям. Они были паршивой стаей, и черт с ними. Я рад, что их уже нет, и не буду расстраиваться, когда придется последовать за ними.

За это время я ни разу не видел Эрикс, но полагаю, что он принял какую-то иную форму. Думаю, что он меня изучает. Возможно, он изучает последнюю особь каждой расы, которую он аннигилировал. Наверное, просто из любопытства. Я бы и сам так сделал. Может, мы с Эриксом в чем-то похожи. Правда, обстоятельства разные. Он получил в свое распоряжение мир. Даже, наверное, целую галактику. А у меня только комната, ванная и стеклянная веранда. И ты, Джули.

Кошмарный мир

Бесконечное количество миров существует в каждом цикле времени

Aeth de placitus reliquae

Снова Лэнигену приснился этот сон, и он проснулся от собственного хриплого крика. Он, выпрямившись, сел на постели и вглядывался в окружающий его фиолетовый сумрак. Зубы его были стиснуты, а на губах застыла судорожная ухмылка. Он услышал, что сзади его жена Эстелла зашевелилась и тоже села. Лэниген не смотрел на нее. Все еще во власти своего сновидения, он ждал осязаемого доказательства реальности мира.

В его поле зрения вошло медленно ползущее кресло. Оно пересекло комнату и с мягким стуком ударилось о стену. Мышцы лица Лэнигена слегка расслабились. Затем он ощутил прикосновение руки Эстеллы, прикосновение, которое должно быть успокаивающим, но которое обожгло, как укус шершня.

— Вот, — сказала она. — Выпей.

— Нет, — ответил Лэниген. — Я уже в порядке.

— Все равно выпей.

— Нет, спасибо. Со мной действительно все в порядке.

Он и в самом деле уже высвободился из железной хватки кошмара. Он снова ощутил себя самим собой, и мир снова был привычен и реален. Это было главным для Лэнигена, он не хотел уходить из этого родного мира прямо сейчас, даже если речь шла всего лишь о снотворном и о том расслабленном покое, который оно могло дать.

— Снова этот сон? — спросила Эстелла.

— Да, тот самый… Мне не хочется говорить об этом.

— Хорошо, хорошо, — сказала Эстелла.

(«Она мне потакает, — подумал Лэниген. — Я напугал ее. Да и сам напугался»).

Она спросила:

— Милый, который час?

Лэниген посмотрел на свои часы.

— Шесть пятнадцать.

Но как только он это произнес, часовая стрелка судорожно прыгнула вперед.

— Нет, сейчас без пяти семь.

— Ты еще поспишь?

— Не думаю, — ответил Лэниген. — Пожалуй, я уже встану.

— Хорошо, дорогой, — сказала Эстелла. Она зевнула, закрыла глаза, потом снова открыла их и спросила: — Милый, ты не думаешь, что тебе было бы неплохо связаться с…

— Он мне назначил на сегодня в двенадцать десять, — ответил Лэниген.

— Это хорошо, — сказала Эстелла. Она снова закрыла глаза и вскоре уснула. Лэниген смотрел на нее. Ее каштановые волосы превратились в бледно-голубые, и она один раз тяжело вздохнула во сне.

Лэниген вылез из постели и оделся. Он был довольно крупный мужчина, на улице такого сразу выделишь. Черты его лица были на редкость выразительны. У него была сыпь на шее. Больше он ничем не отличался от всех остальных. Если не считать, конечно, что ему регулярно снился ужасный сон, доводящий до безумия.

Он провел следующие несколько часов на парадном крыльце своего дома, наблюдая, как в предрассветном небе вспыхивают Новые и Сверхновые звезды.

Позже он решил прогуляться. И, конечно же, ему повезло: не пройдя и двух кварталов, наткнулся на Джорджа Торстейна. Семь месяцев назад, в миг слабости духа, он неосторожно рассказал Торстейну про свой сон. Торстейн был пухлый, сердечный малый, твердо верующий в самосовершенствование, дисциплину, практичность, здравый смысл и в иные еще более скучные добродетели. Его чистосердечная и простодушная выкинь-из-головы-эти-глупости позиция принесла тогда Лэнигену на короткий миг облегчение. Но сейчас это раздражало. Конечно, люди вроде Торстейна — это соль земли и опора нации, но для Лэнигена, ведущего безнадежную схватку с неосязаемым, Торстейн из докучливого надоеды превратился в божье наказание.

— Здорово, Том! Как дела, парень? — приветствовал его Торстейн.

— Прекрасно, — ответил Лэниген, — просто отлично.

Он кивнул, изображая максимальное дружелюбие, и зашагал было дальше под плавящимся зеленым небом. Но от Торстейна так просто не отделаешься.

— Том, мальчик, я думал над твоей проблемой, — сказал Торстейн. — Я очень беспокоился за тебя.

— Это очень мило с твоей стороны, — ответил Лэниген, — но право же тебе не следовало так затрудняться…