На бесплодной планете. Наша родина — космос. Романы. Рассказы.

— Не с тобой, Тинкар! Ты плохо себя знаешь. Если бы я считал, что ты опасен, ты бы не получил убежища.

— Но договор…

— Он позволяет нам предоставлять убежище, Тинкар, но не обязывает это делать! Бог сказал: «Будьте добрыми». Он не сказал: «Будьте глупыми!» Да, мы попытались бы спасти тебя от самого себя, но другими средствами. Ступай с миром, сын мой. Несмотря на все твои заблуждения, я желаю, чтобы все люди походили на тебя.

После разговора с патриархом Тинкар вышел в сад и уселся на привычную скамью. Мысли его кипели. Подобная мораль была выше его понимания. Он набирался храбрости для этой беседы, предвидя момент, когда, как он думал, его изгонят. А глава анклава спокойно поговорил с ним, как с ребенком, признавшимся в какой-то несущественной проделке. К облегчению примешивалось немного стыда и злости. Тот факт, что его, Тинкара, которого друзья прозвали Тинкаром-Дьяволом, приняли за безобидного человека, бередил душу. Он не понимал, что патриарх ставил под сомнение не его мужество и энергию, но его способность ненавидеть.

Однако почти впервые в жизни, анализируя самого себя, он понял, что не создан для ненависти. Даже в самом жестоком бою он сохранял уважение к противнику, а к уважению зачастую примешивалось и сожаление. Ярость иногда заставляла Тинкара совершать жестокие поступки, но он не испытывал угрызений совести, ибо именно этого требовали от него начальники. И все же он никогда не смог бы стать членом Попола, политической полиции. Тинкар вспомнил о подземной камере пыток, возле которой ему пришлось стоять на часах, о том, как, сменившись, он долго стоял под душем, пытаясь очистить себя от скверны, вызванной близостью к гнусным чудовищам.

К нему подошла Иолия — воплощенная грация, несмотря на серое монашеское платье — и села рядом.

— Тебе следует кое-что узнать, Иолия, — сказал он. — Одному Богу известно, как бы мне хотелось сохранить это от тебя в тайне, но я все же должен открыть тебе это.

В ее больших глазах стояло удивление, немой вопрос. И тогда, во второй раз за день, Тинкар исповедовался. Наконец он умолк, не осмеливаясь взглянуть на нее, ожидая, что она вскочит на ноги и бросится прочь.

— Это неправда, Тинкар, — произнесла она ровным голосом.

— Правда!

— Нет. В тебе нет зла. Все зло, которое ты совершил, исходит от твоей проклятой Империи, а не от тебя. Ты бы никогда не смог уничтожить невинных вместе с теми, кто унизил тебя.

Он хрипло рассмеялся.

— Невинных! Увы! Их кровь часто проливалась на мои руки!

— На твои руки — возможно, но не твою совесть. Все, что ты нам рассказал об Империи, доказывает, что ты был лишь инструментом в руках других, тех, кто командует. Ты мог лишь подчиняться, скованный тисками дисциплины, не оставлявшей времени на раздумья.

— Стало быть, ты не считаешь меня гнусным?

— Немногие могут с тобой сравниться, Тинкар, даже здесь. Тот, у кого не бывает мыслей о возмездии, вовсе не человек. Главное в том, что ты отказался от этих мыслей. Это и есть настоящее мужество.

Он не стал говорить ей, что, возможно, им двигала всего-навсего усталость.

Спустя какое-то время его вызвал к себе патриарх.

— Почему бы тебе не остаться с нами навсегда? — спросил он напрямую. — Ты талантлив, как сказали мне физики. Ты уже многое знаешь и быстро учишься. Ты сведущ в искусстве войны, а это может оказаться нам полезным в случае, храни нас от этого Господь, нападения мпфифи. Хочешь работать с нами, основать семью?..

— Я не исповедую вашей религии.

— Это не так важно, если ты не против нашей жизни. Настанет день, когда глаза твои откроются.

Тинкар на мгновение задумался.

— Не думаю, — произнес он наконец. — Я не создан для вашей спокойной жизни.

— Она не всегда спокойна, Тинкар. Время от времени мы вываживаемся на какую-нибудь планету. Ты же не принимаешь нас за моллюсков? Мы тоже нуждаемся в приключениях, в новых ощущениях. Мы исследователи и картографы всех планет Господа, у которых останавливается город. У галактиан тоже есть свои команды, но мы выполняем как минимум половину работы!

— Я подумаю.

— И еще одно, сын мой. Иолия любит тебя.

— Нет. Она восхищается героем, которым меня считает, вот и все. Это быстро пройдет, сто́ит ей только подрасти.

— Как думаешь, сколько ей лет?

— Шестнадцать, семнадцать?

— Ей только что исполнилось двадцать два. Она выглядит моложе своих лет. Поверь, она любит тебя. Она не столь красива, как Анаэна, я это знаю, но у нее чистое сердце, и ты можешь на нее рассчитывать. Но любишь ли ее ты?

— Не знаю. Быть может. Иногда я верю в это. Но я не знаю, что такое истинная любовь. Чувство, сотканное из желания, необходимости быть кому-то преданным, иногда дополненное стремлением причинить боль, которое я испытывал к… другой, любовь ли это? Если да, то я не люблю Иолию.

— К истинной любви можно идти разными путями, Тинкар. Ступай, спешить некуда. Разберись в самом себе.

Глава 5. Высадка