На боевом курсе

Правда, это уже не то чувство, которое мы переживали, отправляясь в первый боевой поход, когда к боли расставания с родным домом примешивались еще тревога и неизвестность. Сейчас этой тревоги нет, наоборот, полная уверенность в своих силах, ясное понимание предстоящих трудностей и опасностей, которыми заполнена боевая жизнь подводников с той минуты, как они покинули гавань.

Мы знали, что, не жалея сил, будем искать противника и добьемся победы, чего бы это ни стоило. Когда уже выходили из залива, подумалось, что если бы сейчас нас вызвали в базу, мы возвращались бы неохотно. В море была большая волна, но жизнь в лодке шла обычным порядком. Посторонний человек, который когда-то ходил с нами в самый первый боевой поход, мог бы теперь заметить в наших людях большие перемены. Свободные от вахты, не обращая внимания на качку, в ожидании походного завтрака играли в шахматы, домино или, сидя у своего заведывания, читали. Вот что значит привычка к морю, морская практика, о которой говорил адмирал Макаров: «В море — значит дома».

Войдя во второй отсек, чтобы позавтракать, я обратился к Щекину, он сидел за столом и просматривал свежий, еще пахнущий краской номер краснофлотской газеты.

— Подумайте, Федосов-то хуже всех у нас переносил качку, а сейчас хоть бы что: стоит на мостике, промок с ног до головы. Я посоветовал ему спуститься вниз и переодеться в «штормовое платье», а он засмеялся и сказал, что это еще не так страшно, он потерпит.

— Молодец малый, знает, что будет значительно хуже и смена сухой одежды пригодится в следующую вахту, — заметил Щекин.

— Закалились, товарищ командир, — отозвался боцман Хвалов, который, на скорую руку позавтракав, уже лежал на верхней койке. Он встал раньше всех и все время перед выходом в море занимался проверкой своего очень важного заведывания. Через три часа он должен сменить Федосова на мостике и подвергнуться той же участи, если еще не хуже.

— Спите, не разговаривайте, — сказал ему Смычков.

Через минуту он уже спал тем здоровым сном, которому не страшны никакие штормы. Но всем известно, что Хвалов проснется тотчас же, как только услышит тревожный голос или звонки боевой тревоги.

Мы с помощником командира лодки развернули документы и стали еще раз знакомиться с районом наших действий и поставленной перед нами боевой задачей.

На каждом корабле, находящемся в самостоятельном плавании, должен быть офицер, который мог бы в любой момент заменить выбывшего из строя командира и продолжать выполнение задачи. Я строго придерживался этого правила, и таким офицером на нашем корабле был помощник командира Щекин. Всегда в первые же часы после выхода в море я подробно знакомил его с боевой задачей и с тем, каким образом она должна выполняться. Он всегда был в курсе всех дел и часто, стоя на вахте, проявлял разумную инициативу, когда сама обстановка требовала немедленных действий.

— Места знакомые, — сказал я, — но на этот раз нам дали район значительно больше, чем в прошлые походы. Мое решение: большую часть времени производить непрерывный поиск, находясь в одном месте, вот здесь.

Я обвел карандашом на карте район и продолжил свою мысль:

— Считаю, что именно здесь вероятнее всего встретить конвой врага. Тут основной коммуникационный узел, откуда все транспорты расходятся по портам. Может случиться, что я ошибся в своих предположениях. Но мне кажется, — расчет правилен.

Щекин молча смотрел на карту.

— Здесь ведь очень близко от вражеского берега, — сказал он, — при малейшем просчете мы рискуем себя обнаружить.

— Да, вы правы, поэтому большую часть времени придется находиться под водой. Всплывать будем только на то время, которое необходимо для зарядки батареи. Конечно, мы можем себя обнаружить, но другого выхода из положения пока нет.

— Ясно, — ответил Щекин.

Комсомолец сигнальщик Федосов, сменившись с вахты, спустился вниз, переоделся в сухую одежду и первым делом спросил матросов:

— Сводка Совинформбюро принималась?

— Нет, не слышали. Мы сами интересуемся положением на фронтах. Особенно на Мурманском направлении.

Федосов был агитатором. Он вспомнил о материалах, полученных им в политотделе перед уходом в море. В них как раз шла речь о боях на Мурманском направлении. Особенно запомнился ему подвиг старшего сержанта Кислякова.

— Вы о Кислякове что-нибудь слышали? — спросил Федосов у товарищей.

Матросы отрицательно покачали головами.

Федосов извлек из-под матраса свою пухлую, изрядно потрепанную тетрадь, наполненную газетными вырезками, и стал рассказывать: