На богомолье

«Сотенными дают», — успел заметить Александр Петрович и бочком протиснулся внутрь. Был он хоть и довольно высок и не подкачал статью, а в бухгалтерию все ж таки, как многие, входил осторожно, стараясь не стукнуть дверью — так приучила всех уважать свое учреждение главный бухгалтер больницы — могутная, полная дама с золотыми передними зубами и платинового оттенка прической. Сейчас она собственной персоной восседала за ближайшим к двери столом — здесь обычно и выдавали зарплату.

— А-а! Александр Петрович! — Завидев хирурга, Татьяна Сергеевна сверкнула золотым зубом и навалилась спелой грудью на стол, листая ведомости. Быстро отыскав нужную строку, протянула она Якушеву ручку для росписи и стала ловкими движениями пальцев отсчитывать деньги. Бумажки промелькнули в ее руках за секунду. В глазах Александра Петровича выразилось недоумение.

— Это зарплата, — пояснила ему бухгалтер. — А отпускные получите после отпуска. Или в следующий аванс.

— Я сегодня уезжаю на месяц! — загудел как труба Александр Петрович. — У меня в шесть часов автобус!

— Вот и поезжайте на здоровье! — Бухгалтер ловко свернула и убрала подальше ведомости. — Вернетесь — тогда и получите!

— Да мне деньги сейчас нужны! — возмутился хирург. — Сами посмотрите — что это за зарплата! — Он выставил перед бухгалтером жалкие гроши.

— Не я ведь ее устанавливаю! Из администрации района пришло указание — выдать только зарплату. На отпускные всем денег в бюджете не хватит! — Бухгалтер не очень-то жаловала Якушева, потому что по своим личным надобностям обращалась за помощью не к нему, а к заведующему отделением Бутыркину, старому врачу, всю жизнь проработавшему в их больнице. На Якушева и уж тем более на совсем молодого их коллегу Дмитрия Сергеевича, который как раз в это время работал в операционной, она не обращала внимания.

— Небось в самой администрации денег на всех хватило! — пробурчал себе под нос Александр Петрович.

Татьяна Сергеевна не удостоила его не только ответом, но даже взглядом. Придвинув к себе деревянные счеты (а на столе у нее стоял включенный, единственный на всю больницу компьютер), она погрузилась в свои сложные вычисления. Доктор Якушев постоял еще немного, и, поняв, что ничем ему не пробить эту стену, уже не бочком, а широко распахнув дверь, вышел из комнаты. Машинально побрел он опять наверх в свой кабинет. Думать о жене и сыне ему уже не хотелось. Недоуменно ощупывал он лежавшие в кармане бумажки. «Ну на что этого хватит? Ни на что не хватит!»

В проеме между лестничными перилами он увидел по-прежнему сидящую в коридоре женщину с дремлющей девочкой на коленях и мальчишку, коротающего время возле прикрепленного на стене плаката о менингите. В комнатке приемного отделения тщательно изучала газету фельдшерица Анна Ивановна.

«Ненавижу!» — подумал доктор и побрел наверх дальше.

До отхода автобуса оставалось еще два часа. В окошке, все так же мозоля глаза, пылились акации и натужно звонил колокол. Дмитрий Сергеевич все не выходил из операционной.

«Что он так долго?» — вяло подумал про коллегу Якушев, но не почувствовал никакого желания встать, надеть халат и пойти посмотреть, что делается в операционной.

«Пойду куплю какую-нибудь булку в дорогу и пакет кефира», — наконец все-таки решил он и медленно оторвался от стула. Доктор вспомнил о своем нажитом уже здесь, в больнице, гастрите и двинулся снова вниз. Почти у выхода он поймал вопросительный взгляд Анны Ивановны, устремленный попеременно на него и на женщину с девочкой. Доктор вздохнул, скривил рот и повернул обратно.

— Что случилось? — сухо поинтересовался он.

Женщина сидела с безучастным лицом, девочка вроде спала. Казалось, будто они зашли в больницу, как на вокзал — просто посидеть, отдохнуть от утомительной дороги. Однако мальчишка придвинулся к доктору ближе.

От звука голоса Александра Петровича женщина чуть встрепенулась, она поняла, что этот недовольный или обиженный кем-то еще молодой мужчина и есть тот врач, которого они ждут.

— Мы богомольцы, нам к храму надо, а девочка не может идти.

Доктор кинул взгляд на свисающие чуть не до пола голые, пыльные ноги Саши. Ни раны в каком-нибудь месте, ни опухоли он не заметил.

— Почему не может идти?

— Не знаю. Нас шофер случайный привез. Говорит, больна у тебя девчонка, в больницу надо.

— Если шофер у тебя все знает, пусть сам и лечит! — Голос доктора все больше и больше приобретал брюзжащие нотки. В душе Якушев понимал, что женщина эта ни в чем не виновата, а девочка скорее всего просто устала от утомительного пути, но не мог сдержать раздражения.

«Лечишь их, лечишь! Не знаешь покоя ни ночью, ни днем… И за все это тебе швыряют, хуже, чем собаке, черствую корку, и попробуй прокорми на нее семью! А потом опять требуют, чтоб ты снова шел и работал, будто раб! И за малейшую оплошность грозят всеми карами, судами и тюрьмой!»

Машинально тем временем он уже ощупывал Сашины ноги.