На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове

Рабочие явно были на стороне Ворошилова, и начальник цеха понял: лучше не связываться, не обострять отношений. Предложил разойтись, пообещав, что к вечеру вентиляцию наладят. И действительно, уже к концу смены в стене цеха пробили несколько отверстий.

После этого случая о Ворошилове говорил весь завод: вот, мол, нашелся смелый парень, поднял цех и добился своего... Не такая уж большая победа, но заметная. И администрация сделала свои выводы, полицейский пристав - тоже. Вскоре на квартире Ворошилова произвели обыск, а самого Клима арестовали. К счастью, не нашли ни листовок, ни запрещенной литературы. Веских улик против Ворошилова не было. Выпустили Клима на свободу, но вернуться на свой завод он не смог. Его не только уволили, но и занесли в «черный список».

Пришлось покинуть родные места. Потянулись долгие полуголодные месяцы скитаний по Донбассу, по югу России.

Устраивался Клим, к примеру, на шахту или на завод, трудился хорошо, старательно, не получая замечаний, но через месяц-полтора его увольняли без объяснения причин. Он поступил на рудник - повторилась та же история. Больше, чем в других местах, задержался Клим на руднике «Левестам», куда его взяли конторщиком. Он уже считал, что нашел постоянную службу, пора теперь подыскивать надежных людей, создавать кружок... Но однажды его вызвал к себе управляющий, произнес ледяным тоном:

- Оказывается, вы, господин Ворошилов, неблагонадежный человек. Мы получили предписание полиции о вашем немедленном увольнении. Можете получить расчет.

Так вот, значит, в чем вся загвоздка! Куда бы он ни поступил, следом за ним обязательно приходила казенная полицейская бумага.

И снова потянулись дороги, со случайными заработками, с короткими остановками у друзей и знакомых. Трудно, чертовски трудно было Климу тогда, но эти скитания все же принесли ему пользу. Многое довелось увидеть собственными глазами, многое понять. Разная администрация, разные хозяева были на рудниках, на заводах, в железнодорожных мастерских. Наряду с явными паразитами, готовыми на любое преступление ради прибыли, ради собственного кармана, встречались совсем даже неплохие люди - умные, добрые, стремившиеся по возможности облегчить труд рабочих. Но не эти люди, хорошие они или плохие, определяли ход жизни. Они, конечно, в какой-то степени способны были улучшить или ухудшить положение трудящихся, но не могли коренным образом изменить его. Все упиралось в государственную систему, сохраняющую такое положение, когда огромные массы людей отдают свой труд, почти ничего не получая взамен, а небольшая группа эксплуататоров, помещиков и. капиталистов, живет в свое удовольствие, купаясь в роскоши. Армия, полиция, чиновничий аппарат надежно защищают эту группу, этот строй, пряча за решетку, подвергая гонению тех, кто пытается восстать против несправедливости.

Прав был Галушка: сколько бы одиночек ни поднималось на борьбу, государственная власть без особого труда разделается с ними. Эксплуататоры крепко организованы, поэтому и народу нужна своя организация, свое руководство, способное сплотить людей, повести за собой. Об этом говорил Клим с друзьями на рудниках и заводах. Везде были сознательные рабочие, были даже небольшие группы революционеров, но действовали они разрозненно. Для пользы дела надо было как можно скорее объединить их, направить разрозненные усилия в одно русло.

Но как?

Однажды в Луганске на улице Клим встретил своего бывшего учителя Семена Мартыновича Рыжкова. Обрадовались оба. Оказалось, что Рыжков переехал с семьей в этот растущий промышленный город и заведует теперь школой при паровозостроительном заводе Гартмана. Узнав о положении Клима, учитель взялся помочь ему. На следующий же день сходил к своему хорошему знакомому, начальнику мартеновского цеха завода.

И стал наконец Ворошилов машинистом-крановщиком на большом предприятии с тысячами рабочих. Здесь встретил он знакомых по заводу ДЮМО, перебравшихся в Луганск. Они помнили, как выступал Клим за улучшение условий труда, как арестовала его полиция. Понаслышке Ворошилов знал, что на заводе Гартмана есть подпольная партийная организация, и хотел, чтобы товарищи пригляделись к нему, узнали получше, поверили... К нему действительно присматривались. Обращались вроде бы за советами, расспрашивали, где и как работал, в каких краях побывал.

Как-то в середине лета его попросили пронести на завод небольшой сверток. Клим, естественно, не стал интересоваться, что в нем. А когда увидел листовку на кирпичной стене, поймал веселый взгляд товарища, все понял.