На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)

Мне гораздо больше нравятся стоянки в диких бухтах: природа здесь чудная, и время проходит куда веселее, чем во Владивостоке. Занятные типы здешние пионеры. Мне пришлось быть во время стоянки в заливе “Стрелок”, в одном здешнем крупном имении. Это целый остров в три тысячи десятин, принадлежит он частью купцу Старцеву, а частью арендуется на 99 лет (по 15 копеек десятин 2000). Деятельность идет прямо лихорадочная: там и скотоводство, и конный завод, кирпичный завод и угольные копи. Пробуют разводить табак, и еще не знаю что. Но что всего удивительнее -не замечается стремления истребить всякую поэзию у местности, наоборот, прехорошенькая усадьба с отличным садом. К сожалению, здесь очень трудно получать большие земельные участки. Прежде земли широко раздавались в аренду и продавались чиновникам, но они так безбожно эксплуатировали местное население, нисколько не работая в пользу края, что у них землю отобрали и выдачу прекратили.

“Живется очень недурно: я здесь вполне аклиматизировался и пока не особенно скучаю. ”

Нравы здесь довольно жестокие: разбои не редкость, население поголовно вооружено, да и не мудрено: всякий китаец или как их здесь называют, манза, когда у него нет денег,-хунхуз и не прочь обобрать слабого, сильных же не трогают. Хороши, впрочем, и корейцы. Недавно около Славянки замучили до полусмерти корейку, служившую у кого-то из полицейских чинов, только за то, что она служила у русского.

Не знаю, что будет дальше, но пока очень интересно. Тяжело только, когда вспомнишь, как далеко забрался от всех близких, да еще когда долго не получаешь известий. Что-то у Вас делается? Вести сюда доходят так поздно, не менее месяца, и очень не аккуратно. Пишите чаще: известный процент писем пропадает, особенно при моем довольно неопределенном адресе. Не знаю как у вас, но нас здесь прямо извели дожди: за все время мы не имели в общей сложности десяти ясных дней. Когда это кончится – неизвестно.

XXVIII. Владивосток. Крейсер “Разбойник”. 16 сентября 1899 г. Ваше длинное письмо и фотографию я получил недели полторы тому назад. Мы теперь стоим поднятыми на гидравлическом доке и оканчиваем свои дефектные работы. Около 22-го мы должны их окончить, принять вторую смену учеников и начать второе 5-ти недельное учебное плавание. После окончания занятий с учениками, что произойдет в начале ноября, я, по всей вероятности, буду опять переведен на “Рюрик”, хотя меня могут ожидать и какие-нибудь служебные сюрпризы, вроде мыканья по всевозможным судам эскадры. Живется очень недурно: я здесь вполне аклиматизировался и пока не особенно скучаю.

Прошлое воскресенье ездили на охоту на диких коз на Русский остров (около Владивостока). Я убил козу. Ходил с трехлинейным Винчестером, стреляющим пулями вроде пресловутых дум-дум. Мне впервые пришлось познакомиться на практике с действием современной пули: оно, по истине, ужасно. Несчастная коза получила три пули: первую навылет в передние лопатки с расстояния около тридцати шагов, вторую вдогонку в зад шагов на пятьдесят и третью в голову, чтобы добить почти в упор. Конечно, за глаза было довольно первой пули, разрушившей совершенно оба легких и имевшей выходное отверстие в кулак. Удивительно, как она могла с такой раной еще удирать. Вторая пуля обратила буквально в кисель все внутренности в области живота, а третья, пущенная из сострадания, оставила о голове одно приятное воспоминание. Занятно думать, что в случае войны с Англией просвещенные мореплаватели будут палить в нас снарядами еще более совершенными.

Охота вышла замечательно удачной. Ездили с ночевкой, и от четырех часов утра до семи вечера я провел в непрестанном лазании по всевозможным трущобам, правда, дьявольски живописным. Кроме козы, еще убил серну, причем стрелять пришлось шагов на двести по одной ее голове, и первая же пуля попала. Жалко, что такое удовольствие, за недостатком времени, можно себе доставлять чрезвычайно редко. Оружия у меня все прибавляется и прибавляется. На очереди еще покупка автоматической винтовки Маузера, которая скоро здесь будет получена. Фонограф мой не бездействует: я купил к нему около тридцати новых валиков. К сожалению, выбор валиков неважный, русских вещей совершенно нет: все больше отвратительное немецкое пенье. Хорошо бы, если бы вы попробовали прислать по почте или добровольцами.

Думаю теперь начать заниматься науками и от оружия перейду к книгам. Пока мы стоим в русских портах, особенно в милейшем Артуре, на берегу делать почти нечего и, чтобы окончательно не погибнуть от лени и скуки, поневоле приходится заниматься. Относительно книг здесь довольно сносно. Есть книжный магазин Зензиновых, через который можно выписывать, что угодно. Вообще, жизнь здесь на берегу должна быть не легка: предметы первой необходимости дороги. Про такие предметы, как офицерские вещи, и говорить нечего: дрянь страшная, и дерут втрое. Зато патроны и оружие значительно дешевле, чем в России.

“Кают-компания у нас очень милая."