На броненосце «Князь Суворов»

1 февраля наконец пришли так долгожданные “Олег,”, “Изумруд” и “Рион”. Пришли они довольно курьезно: эскадра наша ходила на эволюцию и захватила их в море! В этот день я оставался с паровыми катерами на рейде и был крайне удивлен такому прибавлению семейства. На крейсерах, неожиданно для нас, пришла почта от конца декабря. Вероятно, она передана была им с почтового парохода. Письма относятся к периоду сдачи Порт-Артура. Конечно, они проникнуты тяжелым настроением, нами здесь своевременно пережитым: нам пришлось переживать все это во второй раз. Судьба, видимо, хранила близких мне людей: жив Саша Развозов, прорвались на миноносцах в Циндао Беренс и Бахирев. Только судьба одного лейтенанта Гертнера, тоже большого моего приятеля, мне неизвестна.

17-го умер в Кронштадте старик Мессер! Ушел в могилу лучший и честнейший наш адмирал, в свое время первый поднявший вопрос о неустройстве нашего флота и всю жизнь с этим неустройством боровшийся. Это и отразилось на его похоронах. Из Петербурга ни одна собака не приехала, зато в Кронштадте Бирилев сделал все, что мог для отдачи ему последнего долга, и все остатки флота были на лицо. Однако я пишу Вам кронштадтские новости, к тому же, вероятно, вам известные!

Наша эскадра стоит безнадежно в Носси-бэ. Адмирал продолжает самодурствовать и делать грубые ошибки. В довершение всего он, видимо, не хочет идти вперед, но прямо этого не говорит, а маскирует всякими удивительными приказами. Недаром покойный Мессер говорил: “не верю я в этого адмирала!”- и прибавлял несколько не особенно лестных эпитетов. Мы все уже давно в нем разочаровались и путного ничего от него не ждем. Это продукт современного режима, да еще сильно раздутый рекламой. Карьера его чисто случайного характера. Может, он хороший придворный, но как флотоводец – грош ему цена! Относительно его предварительной деятельности могу сообщить, что мне доподлинно известно: только благодаря ему мы не приобрели эскадру ни более, ни менее, как из шести первоклассных броненосных судов, в том числе “Ниссин” и “Кассуга”.

Вы, может быть, удивитесь, что я вдруг разразился такими комплиментами по его адресу? Дело в том, что, пока были хотя какие-нибудь сомнения на его счет, я не считал себя вправе писать что-либо. Теперь-то все достаточно выяснилось. Так как этот милый господин имеет склонность валить все на личный состав эскадры, ни в чем неповинный, то мне хотелось бы дать Вам возможность правильно судить о грядущих событиях.

“Маневрировала эскадра тоже очень недурно, особенно первый броненосный отряд. ”

Многих вещей я все-таки не имею права писать; но если, даст Бог, после войны мы с Вами будем иметь возможность поговорить в тиши нашего кабинета, сообщу Вам много удивительных вещей. Можете себе представить, за этот месяц я видел адмирала не более 5 раз, да и то в общем итоге не более 20 минут, так что в смысле личных отношений он очень удобен. Тем более, в этом отношении грех жаловаться мне на него: за все время совместного плавания я получил от него всего три-четыре замечания.

На других кораблях адмирал не был с ухода из России. Командиры судов собирались у него всего три раза. Судите сами, можно ли при таких условиях знать свою эскадру? Ничьи советы не принимаются, даже специалистов по техническим вопросам. Приказы пишет лично, обыкновенно смаху, не разобрав дела, и прямо поражает диким тоном и резкостью самых неожиданных выражений. Благодаря недостаточной осведомленности, происходят довольно курьезные анекдоты. Командиров и офицеров считает поголовно прохвостами и мошенниками, никому ни на грош не верит, на что не имеет никаких данных, так как три четверти командиров прекрасные и опытные моряки, остальной же личный состав ничем не заслуживает такого к себе отношения.

Единственно, кому удается оказывать влияние на адмирала, это капитану 2 ранга Семенову, бывшему старшему офицеру “Дианы”. Только благодаря его умелому воздействию, эскадру начали хоть сколько нибудь готовить, но и тут на каждом шагу приходится бороться с самодурством. Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Все делается, чтобы убить дух. Но запас энергии у нас еще настолько велик, что до сих пор этого еще не удалось и, даст Бог, не удастся.

Припоминая адмиралов, с которыми я раньше плавал и к которым у меня осталось чувство глубокого уважения, я воображаю себе, какую грозную силу представляла бы наша эскадра под флагом, например, Дубасова. Вот имя, которое грозно звучит для японцев! Благодаря его энергии, мы не имели этой войны в 1897-98 годах. Тяжелый человек, зато отличный моряк, обладающий многими талантами настоящего флотоводца. Дубасов сумел бы довести эскадру в блестящем состоянии, и уж если бы сцепился с Того, то основательно. К сожалению, благодаря каким-то интригам в Петербурге, Дубасов совсем затерт, и на войну послали такого “адмирала”, как Скрыдлов, а вести вторую эскадру назначили наше “сокровище”!

"Боже, как нам надоел злополучный Нози-бэ! Уход эскадры совершенно неизвестен: может быть, простоим еще месяц, а может, и двинемся неожиданно."