На брудершафт со смертью

– Ну что, очухался?

В ответ услышала такое количество «комплиментов» в свой адрес, какого не слышала за всю свою жизнь. Когда «родник народного творчества» иссяк, я спокойно и веско констатировала:

– Чувствуется, что очухался. А теперь слушай меня, мальчик, – с издевкой и ударением на последнем слове сказала я. – Чем ты недоволен? Это что, я к тебе пришла убивать тебя?! Так что молчи! Мы квиты. Хотя нет... Сейчас в порядочном обществе принято платить за моральный ущерб. Чем будешь рассчитываться, валютой или деревянными? – Я помахала деньгами перед его носом. – Ладно, возьму пока рублями, можешь считать меня патриоткой.

У Германа сразу же открылись красные слезящиеся глаза, и он, приподнимаясь, с ненавистью прошипел:

– У, сучка... Гадина... Уже и карманы успела обшарить.

– Сидеть! – властно бросила я, выхватив из кармана пистолет и снимая его с предохранителя. – Сиди и не рыпайся, разговор у нас будет теперь сугубо деловой, на брудершафт больше пить не будем.

Он безвольно опустился на пол. Смотреть на его красные воспаленные слезящиеся глаза было неприятно, и я скомандовала:

– Промой моргалы, а то совсем вытекут. Вон вода в тазу. – Он беспрекословно подчинился. – Для начала введу тебя в курс дела, – начала я, – чтобы не оставалось по поводу меня никаких сомнений. Итак, я – частный детектив, работающий за деньги своих клиентов. На вас вышла случайно, узнала много, но мне это все до фени. Я за бесплатно работать не привыкла. Так что врагов, Герман, ты ищешь не там.

– Ты знаешь, кто я? А... уже и паспорт изучила... Пээмку.

– Обязательно. На блюдечке с голубой каемочкой. Слушай, короче, у меня к тебе деловое предложение. Имеется кое-какая информация, касающаяся тебя, но она дорого стоит, хотя, пожалуй, твоих карманных долларов хватит.

– А на хрена мне твоя информация и каким боком она может касаться меня?

– Полагаю, что триста паршивых долларов за сохранение жизни – не так уж много. Или ты оцениваешь ее дешевле?

– При чем тут моя жизнь?

– При всем при том. Так покупаешь информацию? Хочешь знать своего врага?

– Ладно, давай свою информацию, хрен с тобой. Все равно деньги у тебя...

– Тогда сиди смирно. – Я выразительно покачала пистолетом.

Вставив в плейер скомбинированную до прихода «гостя» кассету, дала прослушать ее несговорчивому покупателю. Когда он надел наушники, я подошла к стенке, и деньги благополучно перекочевали в шкатулочку: рубли – за моральный ущерб, доллары – за информацию. Попутно незаметно включила магнитофон, находящийся в шкафу, на запись: вдруг да пригодится.

Похоже, прослушанное произвело на Германа должное впечатление, потому как реакция его была очень бурной.

– Мразь! Сучий потрох! Вот оно, благодарное человечество! Он ведь мне всем обязан в этой жизни, недоучка хренов! Институт-то и тот не смог закончить, мозгов не хватило, одно акушерско-фельдшерское училище за плечами. Это я ему диплом сделал. Из грязи да в князи! Дважды его, похотливого сучонка, от тюрьмы отмазывал. Да если бы он за растленку малолетних на зону попал, его бы там быстро опустили, козлом сделали. Козел он и есть... Ну ладно. Ему теперь, гаду, не жить... Это коней на переправе не меняют, а ослов можно. Завтра же мы с ним и помурлыкаем.

Я иронически усмехнулась.

– С купленным дипломом главврачами не становятся, ты утрируешь.

– Девочка, поверь мне, сейчас все решают деньги и связи. Базовое образование у него было, в училище, кстати, практики побольше, чем в институте, а остальное... Наш Колобок – мужик не промах. Он знал, к кому и с чем подкатиться, чью холодную постель обогреть, кому, что и где достать, где поддакнуть, где лизнуть. Как лекарь, возможно, он и не ас, но администратор из него получился очень даже ничего.

– С этим ясно. Слушай, Герман, не для прессы и не для протокола, а просто для удовлетворения моего любопытства скажи, для каких целей вам нужны дети?

– А хрен их, эти цели, знает. Мне платили деньги, а они, как известно, не пахнут. Я просто поставщик. Вроде в институт какой-то забирали... Не знаю. Только не читай мне мораль о нравственности. Кому они нужны, эти ублюдки? Уж если матери в них не нуждаются, то государство и подавно – лишняя обуза. Короче, слушай, подруга, я к тебе претензий не имею, ты оборонялась. Это ведь он тебя, гад, подставил. Давай разойдемся красиво, «макарова»-то верни.

– Да, пожалуй, нам пора распрощаться, уж если встреча без любви, разлука будет без печали, так, кажется, поется в песне. К тому же ты меня изрядно утомил. Забирай свое добро, – я кивнула на паспорт, – а «ПМ» мне самой пригодится обороняться от таких вот, как ты, пришельцев.

– В таком случае, не жди покоя.

– Да уж, «покой нам только снится». Короче, шагай...

Я проводила его до двери, держась на всякий случай на расстоянии. Стрелять у себя в квартире не хотелось, потом иди доказывай, что это самооборона. И, только закрыв за «гостем» дверь, вздохнула свободно и пошла выключить магнитофон.