На брудершафт со смертью

– Боря, я уже давно это сделала, поверь. – Я ничуть не лукавила: цена этого мерзавца для меня давно перестала быть секретом.

Он воспринял мои слова как комплимент и от удовольствия даже зашлепал губами. Скоро я пожалела о том, что согласилась поехать к нему, ибо возможности пошарить в квартире и найти вещдоки не представилось. Борис вцепился в мою руку и удерживал ее бережно, но довольно крепко.

Когда же он выходил в кухню на несколько минут за конфетами и рюмками для вина, я смогла только включить лежащий в сумочке микромагнитофон и тешить себя надеждой, что все же удастся направить разговор в нужное русло. Но и тут, увы, не повезло. Ничего!

Зато мой обольститель все решительнее пытался действовать по собственному сценарию. Его навязчивость становилась неприятна, пришлось прозрачно намекнуть, что не следует торопить события, всему свое время. Когда же и это Бориса не остановило, я начала откровенно хамить. Об интимных отношениях с ним и думать было противно, так что необходимо срочно разработать стратегический план по выходу из данной ситуации без потерь.

– Танюша, мне говорили, что это вино делает женщин более страстными, а ты, наоборот, стала отчужденнее, или у тебя такие любовные игры? Я, как врач, тем более женский врач, знаю, что...

«Страсти ему, козлу вонючему, захотелось!» Мое терпение истощалось, и из меня поперло все, за что меня частенько называли стервой. Для начала я решила напомнить ему, как он стал врачом, и сказала:

– Кстати о врачах... Я слышала, слово «врач» произошло от слова «враль». Да? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Смотрю иногда на наших докторов, и страшно становится...

– Страшно? Девочка моя, но почему?

Борис попытался меня обнять, но я ловко увернулась и продолжила:

– Им люди доверяют свои жизни, а, оказывается, некоторые из них свои дипломы купили, не позаботившись о собственных мозгах. Это же преступление!

– Какие ужасные мысли, Танечка, приходят в твою очаровательную головку. Забудь это. Давай лучше поговорим о нас. Хочешь, я включу музыку? Ты какую любишь?

– Классику.

– Можно было и не спрашивать, ты же у нас эстет. А танцевать будем?

Перспектива еще раз изучать его лысину сверху меня не прельщала, и я отрицательно покачала головой. Похоже, рост свой он все же оценивал критично, поэтому спросил:

– Ты не хочешь танцевать со мной из-за несоответствия в росте?

Попытавшись отшутиться, я попала в еще более неловкую ситуацию:

– Да тебе, наверное, какая-то коварная женщина макушку прищипнула, чтобы не рос выше?

– Или с другой целью, – поглаживая свою макушку, многозначительно произнес он. – Чтобы в корень рос, как, собственно, и случилось. Хочешь убедиться?

Он опять обнял меня, но теперь более настойчиво. Объятия его были поистине медвежьими по силе, и разорвать их можно было только ядовитым словом или эффектом неожиданности.

– Да, Борис, мне действительно не очень нравятся маленькие мужчины, хотя о корневой системе я как-то не задумывалась... Вас бы с Германом сложить вместе и разделить пополам, два охрененных мужика бы получились.

Эффект неожиданности сработал! Мой кавалер отпрянул так резко, что корневая система, наверное, вмиг увяла.

– Таня, о каком Германе ты говоришь? – спросил он растерянно.

– А в чем дело-то? У меня есть приятель с таким именем, огромный, как шкаф, и ростом под два метра, – попыталась ответить я как можно более непринужденно.

– Он местный?

– Кто? Герман? И чего ты так запал-то на него? Не думаю, что ты с ним знаком, он в знакомствах очень избирателен. А вообще, извини, что я тебя с кем-то сравнивала: знаю, мужчины этого не любят. Где у тебя можно покурить? На кухне?

– Да. – Голос его стал глухим, а в глазах явно прослеживались недоверие и усердная работа мысли.

Пожалуй, я несколько перегнула палку, но это все моя злость и желание отпугнуть его. Интересно, что он будет делать? Постарается отделаться от меня? Но как? Теперь надо быть особенно начеку и не выпускать его из поля зрения.

Взяв себя в руки, я непринужденно прошествовала на кухню походкой манекенщицы – «от бедра», чувствуя на своей спине тяжелый взгляд. Нужно срочно искать пути отступления. В просторной кухне я закурила, но, не обнаружив пепельницы, крикнула Боре:

– А можно мне лоджию открыть на кухне?

– Конечно, будь как дома, – последовал ответ, но прежнего энтузиазма в его голосе уже не ощущалось; исчезли и воркующие нотки.

Надо же так влипнуть! Мало того, что в словах лопухнулась, так еще и сумку с «макаровым» и магнитофоном оставила рядом с Борей: только не будь ленивым, руку протяни! Кажется, и мое старое удостоверение сотрудника милиции там, а уж его-то надо было выложить в первую очередь, собираясь на подобного рода свидание. Но теперь надо думать не об этом, а о том, как выжить.

Положив сигарету на край блюдечка, я на носочках подкралась к двери и по отражению в зеркале, стоящем напротив кресел стенки, увидела, как Борис старательно изучает содержимое моей сумки. Все! Это конец.