На букву "М"

— Какая ты всё же красавица, Сонь, — довольно поцокала она языком и словно опомнилась. — Конечно платят! Так вот. Завтра вечером как раз будет такая возможность. Хочешь подработать на банкете, дружочек? Официантам-новичкам дают по сто пятьдесят рублей за час. В обязанности входят сервировка столов, чистка стекла и столовых приборов, обслуживание гостей. Униформу выдадут. Там завтра все в чёрном. Обучение перед началом мероприятия, поэтому явиться надо за два часа. То есть к пяти. Если хорошо покажешь себя, то могут и на постоянное место взять.

— Но я же завтра… — вяло возразила я, но она понимающе перебила:

— Здесь с Алёной на утреннюю смену подменись. Ей как раз с утра в больницу с ребёнком. А она за тебя выйдет вечером.

— Наташ, я хотела выйти летом на полный день, — разогнулась я, справившись с тугой застёжкой туфли.

— Я помню, помню, — по-матерински поправила она воротничок моей блузки. А потом вздохнула. — Только не даст он тебе здесь работать, дружочек. Если не согласишься, не даст, и, если согласишься, тем более не даст. Уж поверь, Натэллочка столько про сына нелицеприятного рассказывала. Я знаю, что говорю. — Она ободряюще улыбнулась. Но обе мы понимали, что уязвлённый Агранский приведёт в действие свой приговор. Надо искать новую работу. — Ну что, звоню? — достала она телефон.

Я не сдержалась, обняла её.

— Спасибо, Наташ!

— Не за что, дружочек. Не за что. Давай, беги уже в зал, — строго постучала она по часам на запястье.

И я побежала, даже не спросив где, по какому поводу и что за банкет.

Глава 5. ВП

Разглядывать студенток, конечно, приятно. Хорошенькие, юные, свеженькие, они прямо излучали оптимизм, легкомысленность, уверенность в завтрашнем дне.

В одиночку, группкой или парочками они пробегали по холлу как блики солнца по воде, мерцали, искрились, вдохновляли. Но звонок литературного агента жестоко низверг меня с высот мысленных поглаживаний тугих попок и упругих грудок в глубины своей профессиональной несостоятельности.

— Да не надо меня успокаивать, Гер, — отвернулся я к окну, хотя был близок к тому, чтобы подмигнуть одному из юных созданий, что нашёптывало обо мне другому столь же нежному и стройному что-то с таким восторгом, что я облизнулся. Заклишованный мозг автора любовных романов уже нарисовал живописную картину как юная нимфа дожидается меня на крыльце университета. И пошёл даже дальше: до «как её он полюбил на сто восьмой стpанице!» Хотя девчонка не в моём вкусе. Слишком заинтересованная. Слишком «фигуристая». Слишком блондинка. Грудь мне нравилась не настолько молочная, бёдра не настолько крутые. Это, говорят, для родов хорошо. Но, видимо, я сознательно избегал всего, связанного с детьми и пергидрольной демонстрацией интеллекта. Хотя готов был мысленно пристроиться сзади даже к этим широкоформатным округлостям, но лучше — разглядеть повнимательнее её подругу, вон ту, с чёлочкой, если бы не чёртов агент. — Гер, я что, не знаю, что такое хорошие продажи? Тридцать тысяч копий предварительный заказ вместе с книжными сетями — это, мать твою, ни о чём, Герман Михайлович. Ни. О. Чём. Это даже не слёзы, это, сука, как выжимать капли из дохлого заспиртованного кота.

Накрыло стойким желанием швырнуть телефон с досады. Но если бы это помогало.

Чего греха таить, я знал, что эта книга провалится, чувствовал, предрекал, пророчил, но в глубине души всё равно наивно надеялся на чудо. А теперь злился, что его не произошло. Хотя двадцать первое число только завтра, завтра и начало продаж, и презентация, и буктрейлер по всем каналам, и праздничный банкет, но хреново уже сегодня.

— Юлий Моисеевич, ну что, жду на фуршете? — завершив короткий разговор, повернулся я к ректору университета, который когда-то в другой жизни преподавал экономику у меня.

— Спасибо, Лёнь, но прости, не могу, у внучки выпускной, — он дружески похлопал меня по плечу. — А на счёт лекций ты подумай. Я тебя не иностранную литература приглашаю читать. Не Фолкнера с «Улиссом». А родной русский, культуру речи. По твоему профилю и диплому.

Я едва сдержал едкий смешок. Культуру это я могу. Особенно речи. А вообще приглашать кота стеречь сметану… у меня аж яйца словно молнией прищемило от предвкушения, что сотни юных гибких ланей будут готовы на всё ради моего заветного росчерка в зачётке. Будут трепетать от восторга и страха, пропитывая воздух аудитории ароматами духов и гормонов, ожидая… экзамены. Я аж вспотел.

— Спасибо, Юлий Моисеевич, я подумаю, — жадно сглотнув, снял с шеи пижонский шарф и засунул в карман.