На четвертый раз везет

Папины шаги удалялись вниз по лестнице. Паула почувствовала вкусный запах. Она вышла в коридор и направилась в ванную. На бледном лице отпечатались складки подушки, волосы взъерошены. Паула ополоснула лицо холодной водой и взяла немного зубной пасты, чтобы освежить дыхание. Затем спустилась в кухню.

Папа и дети уже сидели за столом. Ребекку и Александра, видимо, предупредили, что вести себя нужно спокойно: их реакция была гораздо менее бурной, чем обычно. Паула огляделась по сторонам:

– Где Анита?

– Она заходила домой, но снова ушла. По вторникам у нее курсы керамики, домой она возвращается к десяти.

– Когда мы спим, – уточнила Ребекка.

Паула кивнула.

– Садись, я положу тебе еды, – сказал отец.

Паула присела рядом с Александром на деревянную скамью, которая, очевидно, призвана была создавать в кухне деревенскую атмосферу. Над скамьей висело вышитое панно, изображавшее рождественских гномов, а на окне красовался рождественский подсвечник, окруженный звездами. Паула как-то забыла, что скоро Рождество. Ральф был не из тех, кто покупает гиацинты в горшках и украшает окна искусственным инеем. И вот Паула сидит в кругу семьи под вышитыми крестиком словами о том, что «Рождество несет нам радость». Ага-ага.

– Передай Пауле пюре, Александр, – велел отец.

А Ребекка придвинула Пауле блюдо с жареной колбасой.

– Ты, наверное, проголодалась?

Паула не хотела обижать отца и положила себе еды, хотя вовсе не была голодна. Дети рассказывали о школе, а отец поделился печальной новостью, услышанной от соседа, которому пришлось усыпить собаку, попавшую под велосипед. Сообщение вызвало определенный интерес, и Ребекка с Александром сошлись во мнении, что усыплять надо тех, кто сбивает собак. Никто не спрашивал Паулу, как у нее прошел сегодняшний день.

После еды Паула вызвалась помыть посуду. Ребекка расстроилась. Разве папа не может вымыть посуду? Из кухни Паула слышала, как протестуют дети, когда отец сказал, что пора укладываться. Паула обняла их, прежде чем они отправились наверх. Когда последняя кастрюля была вымыта, а стол тщательно вытерт, Паула пошла к отцу, который сидел в гостиной перед телевизором. Перед десятичасовыми новостями она встала с дивана и сделала вид, что зевает.

– Пойду спать.

Он посмотрел на Паулу:

– Иди, ты, наверное, устала.

Паула вымученно улыбнулась:

– До завтра.

Проспав весь вечер, Паула вовсе не чувствовала себя усталой, но предпочла лежать на цветастом покрывале и листать старые журналы, вместо того чтобы ловить сочувственные взгляды Аниты. Удивительно, до чего одиноко может быть в доме, где полно народу.

Паула вспомнила прошлое Рождество, китайский ресторан. Тогда ее волновали совсем другие вещи. Тогда она стояла перед выбором и должна была принять решение. Паула помнила, до чего это казалось мучительно. Теперь о таких проблемах можно только мечтать. Стоять перед выбором. Какая роскошь. Как же она не понимала этого тогда? Паула вздохнула и принялась раздеваться. Отыскав и натянув относительно чистую футболку, она забралась под одеяло.

За окном, наперекор прогнозу, в свете ночника вились маленькие снежинки и, кружась, опускались на землю, к своим сестрам и братьям. Похолодало.

* * *

– Я не пойду. – Паула упрямо смотрела на Аниту.

– Но ты должна пойти!

– Я сказала: нет. Идите, если вам угодно. Там наверняка будет очень мило. – Паула принялась листать газету, демонстрируя, что обсуждение окончено. Обсуждение… Паула просто-напросто заявила Аните, что на премьеру фильма она не пойдет. На свою премьеру. Если Аниту это волнует, то Пауле нет дела до ее волнений. Никакого дела, думала она, в третий раз перечитывая заголовок статьи о нехватке жилья в Стокгольме.

– Как жаль.

Быстро же Анита сдалась – даже обидно. Паула уже приготовила уничижительную реплику о том, что у нее своя жизнь и что она ни разу не высказывалась по поводу образа жизни Аниты.

– Ты не против, если мы с Гуннаром все-таки пойдем?

– Я же сказала: идите, если вам угодно, – великодушно повторила Паула. – Там наверняка подают арахис и белое вино. – Не отрывая взгляда от газеты, Паула почувствовала, как Анита глянула на нее, медленно выходя из гостиной. Укор совести: последняя фраза, пожалуй, была лишней.

В половине шестого отец и Анита уже стояли на крыльце. С таким запасом времени они должны были прибыть одними из первых. Толстый слой тонального крема на лице Аниты блестел в резком свете лампы. Рядом с ней папа казался каким-то поблекшим. Полы пиджака выглядывали из-под куртки, и Паула представила себе, как Анита уговаривает его купить пальто или хотя бы плащ. Хорошо, что он все-таки этого не сделал. Однако ботинки были начищены до блеска, а брюки безупречно отутюжены. Странно они оба будут смотреться среди знаменитостей и журналистов.