На что способна умница

— А я чувствую себя персонажем пантомимы, — откликнулась мисс Кольер и тревожно вгляделась в свое отражение. — И уже жалею, что мы согласились на эту прогулку по Хампстеду. Храбриться гораздо проще, если можно не бояться случайной встречи с соседями.

— Лично я бы не беспокоилась, — сухо произнесла мисс Уилкинсон. — Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из соседей узнает нас в этом обмундировании.

Мисс Кольер на миг оживилась, а потом побледнела, вспомнив, что суфражисткам выпадала участь и похуже встреч с узнавшими их соседями.

— Никто ведь… не будет ничем кидаться? — спросила она.

— Может быть и такое, — ответила ей одна из женщин. — Но камней не бойтесь, их все равно изо всей силы не швыряют. А к грязи вы скоро привыкнете — это я про всякий мусор: гнилые овощи, яблочные огрызки, банановую кожуру и прочее.

— Ой, — вырвалось у мисс Кольер. Они с Ивлин встревоженно переглянулись.

По улицам дамы из Уэст-Хампстедского общества борьбы за общее избирательное право шли в состоянии тщательно сдерживаемого страха. К разочарованию и насмешливому удивлению Ивлин, казалось, их единственная цель — как можно быстрее закончить прогулку, предпочтительно раньше, чем кто-нибудь узнает их. Все имели при себе пачки листовок, и кое-кому изредка удавалось сунуть одну-две зевакам. К нескольким прохожим мисс Уилкинсон даже сама подошла с улыбкой и жизнерадостным: «Голоса женщинам?»

Но в этом начинании ее никто не поддержал.

Шествия одетых в суфражистские цвета одиннадцати дам со щитами оказалось достаточно, чтобы вызвать замечания, возмутительный смех и обстрел гнилыми овощами. Парень, продававший газеты на углу, завопил: «Постыдились бы!»

Мисс Уилкинсон остановилась и величественно повернулась к нему, чуть не сбив углом своего щита мисс Преддл, шедшую следом за ней.

— Господи! — воскликнула мисс Преддл.

— Не понимаю, — сказала мисс Уилкинсон газетчику, — чего мне стыдиться.

Этим прямым наступлением газетчик был явно застигнут врасплох.

— Ну как же, — объяснил он, — вот глядите: с чего вдруг женщинам голосовать? Налоги же они не платят.

— Платят, конечно, — возразила мисс Уилкинсон. — Я учительница, я плачу налоги. А вы, наверное, считали, что мне незачем? В таком случае буду весьма признательна, если вы поделитесь этим своим мнением с правительством. Уверена, вас с интересом выслушают.

Кое-кто засмеялся; мальчишка — посыльный мясника на велосипеде — остановился послушать и ехидно загоготал. Газетчик поскреб подбородок и попытался выкрутиться:

— Нет, ну мужчины же идут на войну, так? И умирают за свою страну. А женщины нет.

— Одни мужчины идут на войну, — возразила мисс Уилкинсон, — а другие нет. — Своим видом она недвусмысленно давала понять, к которым из них относит самого газетчика. — И, согласно действующим законам, те, кто идет на войну, не голосуют. Как и женщины, которые рискуют жизнью каждый раз, рожая на свет ребенка. Насколько я могу судить, рискуя жизнью ради своей страны, скорее теряешь право голосовать, нежели приобретаешь его.

Эта логика произвела на Ивлин неизгладимое впечатление. Мужчина имел право голосовать на выборах, если в течение предыдущего года постоянно жил в стране, и, таким образом, все служащие действующей армии в эту категорию не попадали.

Мало-помалу собралась толпа. Мисс Уилкинсон огляделась, признательная за редкие одобрительные возгласы, которыми кое-кто из слушателей встретил ее последнее остроумное замечание, и подала знак остальным суфражисткам раздать листовки.

Мисс Кольер прошептала трагическим тоном, словно стоя лицом к расстрельной команде:

— Я точно знаю, вон у той женщины сын учится в воскресной школе.

— С таким снаряжением она вас вряд ли узнает, — подбодрила ее мисс Преддл.

Мисс Кольер вздохнула и повернулась к чумазой девчушке, одетой в перепачканное белое платьице и державшей на руках младенца.

— Хочешь взять листовку? — с надеждой спросила мисс Кольер.

— Ух ты! — обрадовалась девчушка.

— Эй! — Посыльный явно заскучал. — Эй ты, суфражистка!

И, дождавшись, когда мисс Кольер обернется, он швырнул в нее недоеденным сэндвичем с рыбным паштетом. Сэндвич попал ей в левую щеку, мальчишка заулюлюкал, его товарищи разразились довольными криками. Женщина, сын которой учился в воскресной школе у мисс Кольер, была шокирована и поспешила уйти.

Мисс Кольер достала носовой платок, вытерла лицо и вздохнула.

— Вот ведь! — сказала она. — Жертвовать собой ради дела — это, конечно, хорошо, но, уверена, мужчинам такие жертвы даются легче. И когда они идут воевать, их приветствуют. По мне, так лучше разлететься на куски при взрыве, чем терпеть, когда на улицах в тебя швыряют чем попало.

У Ивлин мелькнуло в голове, что она, пожалуй, согласна. Совсем не такой представлялась ей полная риска бунтарская жизнь.

— Пожалуй, не помешало бы нам заняться поджогами, — мрачно отозвалась она. — По крайней мере, устраивая пожары в пустующих домах, нам не придется иметь дело с противными миссионершами и мальчишками, которые швыряются объедками.