На чужой палубе

На этот раз Майкл выпил без уговоров. Вытер губы рукавом и принялся рассказывать.

Ром ударил в голову сразу, сильно. Желая убедить капитана,Майкл горячился все больше. Укоризненный взгляд Ричарда О'Доновена и особенно короткие реплики- «не кричи», «я не глухой», «не маши руками» - сбивали его. Майкл старался говорить тише, следил за руками, а речь его становилась все более путаной, бессвязной.

Капитан налил еще полстакана и поставил бутылку в шкафчик.

- Больше не дам,- твердо сказал он.- Все!

На этот раз золотистый жгучий напиток странно подействовал на Майкла. Рыжий не только успокоился,но даже почувствовал себя героем.От его робости и неуверенности не осталось и следа. Майкл больше не запинался. Он разглагольствовал,размахивая тяжелыми веснушчатыми руками. Ему казалось, что капитан слушает его с восхищением. Завтра вся команда в восторге скажет: «Вот так Майкл-Попугай! Вот так Дурачина!»

Ричард О'Доновен по-прежнему сидел со стаканом в руке и внимательно вслушивался в бессвязную болтовню рыжего. Потом он поставил стакан на место, подошел к микрофону и все тем же ровным голосом позвал.

- Боцман! Ко мне!

- Да, да! Боцмана мне дайте!- ораторствовал рыжий, все больше хмелея от выпитого рома и тепла.- Я ему… все скажу.В лицо скажу. Ты преступник, Тони Мерч! За правду, Майкл…

Он рванул на себе куртку и надрывно закашлялся.

Грузный боцман вошел в рубку неслышной кошачьей походкой. Не глядя на обличающего его рыжего, он подошел к капитану.

- Да, сэр?

Майкл широко расставил ноги. Скрестив руки на груди, он шевелил бровями, силясь изобразить гнев и презрение к боцману. И вдруг лицо его недоуменно вытянулось, руки повисли.

- Тони!- сказал капитан.- Майкл очень переволновался, устал. Немного выпил. Устрой его отдохнуть. Но так, чтобы он своей болтовней не будоражил других матросов.

- Кто пьян?- опомнился Майкл.И привычно забормотал, почти не сознавая того, что говорит: - Я не пьян, я не пил…

- Допустим, что ты не пил, Майкл,- мягко заметил капитан.- Но… надо отдохнуть. Ты слишком переволновался за эти дни. Ступай.

Боцман действовал менее дипломатично.

- Видишь дверь?- Он повернул Майкла и подтолкнул его вперед.- Не задерживайся. Матросу в рубке делать нечего.

- Молчи!- Майкл все еще не мог опомниться.- Молчи, преступник!

Он выпрямился, готовый обличать и громить. Но тут его словно надломили в пояснице. Короткий резкий удар боцмана пришелся точно в солнечное сплетение.

Майкл хватал ртом воздух и никак не мог вздохнуть. А Тони Мерч ловко завернул руку матроса и вывел его из рубки.

Рыжий почти не сопротивлялся. Он шел быстро, направляемый сзади сильной рукой боцмана, и никак не мог перевести дыхание.

В проходе они встретили рослого матроса с красиво посаженной на широких плечах белокурой головой. Он посторонился, пропуская боцмана и Майкла.

- Нашел время,- укоризненно бросил матрос.

- Я не пьян, Олаф!- крикнул Майкл.- Я не пил. Меня капитан угостил.

- Шагай, шагай!- подтолкнул его боцман.- Собутыльник капитана.

- Двадцать восемь лет плаваю,- сказал Тони Мерч, обращаясь к Олафу Ларсену. - Повидал пьяниц. И ни разу не слышал, чтобы такой вот признался, что он выпил.

- Капитан меня напоил! - закричал в отчаянии Майкл. - Капитан!

Это была последняя вспышка. В затуманенном алкоголем мозгу невероятно четко пронеслось: «Не верят тебе, Майкл-Попугай, Майкл-Дурачина, Майкл-Дубовая Голова! И не поверят». Рыжий сразу обмяк и зашагал дальше, больше не пытаясь ни вырваться, ни объяснить то, что так потрясло его и придало смелости обратиться к самому капитану…

10

В недолгой жизни Алеши не было еще столь сильных впечатлений и переживаний за такой короткий срок. Гордое ощущение бесстрашия, охватившее его на захлестываемой волнами шлюпке, поднялось до предела после бурной встречи на пароходе, крепких объятий матросов. Алеша рвался к подвигу. Он готов был работать до кровавых мозолей, броситься в ледяную воду, лишь бы спасти доверившихся им людей, встретивших его с такой искренней радостью. В том, что «Гертруда» будет спасена, у Алеши никаких сомнений не было.

Но дальше все пошло совсем не так, как следовало бы.Сидя с Иваном Акимовичем в углу рубки, Алеша жадно ловил обрывки непонятной беседы. Он не понимал ни капитана, ни Петра Андреевича. Как можно терять время на переговоры, когда за дверями рубки ждут матросы? Потолковать бы с ними. Найдут они ход в трюм. А не найдут, так возьмут инструмент и прорежут водонепроницаемую переборку, разделяющую второй трюм и угольный бункер. Все равно пароход записан в покойники. Чего с ним церемониться?

Возмущение Алеши нарастало с каждой минутой. Стоило пробиваться в шлюпке по штормовому морю, чтобы теперь сидеть в углу? За все время беседы ни капитан, ни Петр Андреевич ни разу не обратились к ним, даже не взглянули в их сторону. Скорее всего и взяли-то его, Алешу, на шлюпку… надо же было кому-то грести! А теперь сиди, загорай!

- Разговорились!-вырвалось у Алегпи.- Как у тещи…

На плечо его мягко легла ладонь Ивана Акимовича.