На чужой территории

— Я понимаю так, что нужно все бросить, и заниматься только этим!. Только в таком случае успеем.

— Я не говорил, что революция начнется ровно через четыре месяца. На крайняк, у Дона будет возможность перевести еще деньги и компаньонов.

— Ты сколько запросил?

— У них там собственности на триста пятьдесят — пятьсот миллионов, плюс оборотных, белых, около двух сотен, плюс черного нала не меньше. Черный нал я ему простил, а за все остальное старик заплатит шестьдесят миллионов.

— Слушай, бегство капитала из страны мы и используем как катализатор процесса. Надо еще парочку людишек так спровоцировать... дай мне пару часов, и я тебе дам их телефоны. Выберем самых богатых, а ты им подробно объяснишь о непростой социальной обстановке в Парагвае.

— Понял. Так все-таки когда?

— В сроки уложимся. Решим вопрос.

Асунсьон, Парагвай. Лето (Зима) 1957 года.

Судостроев под пристальным взором охраны вышел из президентского дворца. Не такого он ждал приема от президента Стресснера, этого надутого индюка. Понятно, что тот прекрасно осведомлен о роли Родригеса в южноамериканской политике, и особо — о его роли в революциях, прокатившихся по Южной Америке. Тем более мог бы прислушаться к предложениям, они-то из тех, от которых не принято отказываться. Ведь на испанском же языке президенту предложили поделиться властью в обмен на целостность его драгоценной шкурки. Альфредо Стресснер решил, что власть важнее жизни. Ну да ладно... на «нет» и суда нет. Родригес опустился на заднее сиденье «Кадиллака» и махнул рукой в направлении аэропорта.

Через два дня в аэропорту Буэнос-Айреса приземлился частный самолет, прилетевший из Североамериканских Штатов, на котором в Аргентину прибыла группа товарищей. Товарищи были встречены без помпезности и лишнего привлечения внимания к своим персонам и немедленно направились на виллу Родригеса. Среди них помимо Чернышкова и Пилипенко было еще несколько сотрудников «General Security».

Судостроев принял сразу же, ибо ждал их с нетерпением. За накрытым столом им была предложена к обсуждению основная схема проведения революции в Парагвае. Поели, поговорили. Схему, уточнив в частностях, приняли.

После этого Пилипенко вместе со своими подчиненными улетел в Боливию, где на базе одного из предприятий Родригеса начал готовить вооружения для будущей повстанческой армии Парагвая.

Чернышков с товарищами направился в Парагвай с не менее важными задачами. Его визит прикрывался легендой об инспекции филиала «General Security». Сам Судостроев тоже поехал туда, только отдельно от Чернышкова. Понятно, что после его прибытия в Асунсьон его сразу же возьмет под наблюдение местная охранка. На этом и строится расчет. Родригес будет отводить взор охранки от настоящих действий и должен направить ее по ложному следу.

Так сложилось, что довольно большая группа русских белоэмигрантов после поражения в Гражданской войне добралась до Парагвая и осела здесь. В отличие от товарищей по несчастью в Европе, Маньчжурии и в США, они поняли, что свержение Советской власти в России — дохлое дело, поэтому и устраивались здесь всерьез и надолго. Молодые люди, как с опытом боевых действий, так и без оного, поступали служить в местную армию, благо вакансий хватало, а малая зарплата компенсировалась уважением гражданских и не позволяла пролезать туда подлецам и негодяям. Более того, формировались целые армейские династии. И вскоре более грамотные и сплоченные русские офицеры заняли все ключевые позиции в армии; а потом вспыхнула война в Гран-Чако — плоской равнине у подножия Кордильер. В 1932 году соседняя Боливия, по опыту предыдущей войны в тех же местах, решила еще чувствительнее обкромсать территорию Парагвая, накупила в Европе и США танков и самолетов, наняла побольше солдат и обрушилась на страну.

И тут наступил звездный час русского офицерства. Люди Чести, они доказали, что Парагвай не зря кормил их больше двадцати лет. Нищий Парагвай не мог себе позволить держать большую армию в мирное время, и она насчитывала всего три тысячи человек. Только после нападения была объявлена мобилизация, и всего в армию Парагвая было мобилизовано шестьдесят тысяч бойцов. Парагвайская армия устроила такую «козью морду» незадачливым соседям, что из вломившегося на территорию страны полумиллиона захватчиков триста тысяч попали в плен, а под сотню тысяч полегло. Все потому, что опыт Гражданской войны в России оказался более ценным, чем указания европейских военных светил, которые решили поживиться на этой войне. А это был не просто опыт Гражданской, если брать конкретнее, это была стратегия Первой Конной армии Семена Буденного: охваты и окружения, молниеносное сосредоточение огня на важных направлениях, стремительные рейды по тылам и коммуникациям, и конечно же — широкая поддержка местного населения.