На чужом месте

"Виктор, но это же победа, виктория!" - сияла улыбкой Тамара Дубовик, сидя напротив мужа за обеденным столом. "Научный корсар" уплетал тающие во рту ег знаменитые на весь отдел пирожки. Дубовик снимал отдельную квартиру, чуть ли не единственный из всех отдельцев, включая самого Драбина. Да еще эта квартира располагалась у самого ЦНИИПМФа. Поэтому все юбилеи и праздничные вечеринки проходили здесь. Тут завязывались нехитрые служебные романы и решались научные проблемы. В период бесконечного ленинградского межсезонья, когда невозможно было понять осень на дворе или весна, день или ночь, здесь было уютно и тихо. Могильная тишина, шутил дома Виктор Семгнович, намекая на особое расположение квартиры: узкие, в полметра высотой ег окна выходили подоконником на тротуар. "Мы вас узнагм по туфлям, - смеялась Тамара, когда гости спускались на этаж ниже с двора и звонили в облезлую двер в чгрном прогме под лестничной клеткой." Но на стол подавались пирожки, пахло свежезаваренным кофе, были неизменные миноги, приводившие нервную Галочку в притворный ужас: "Мы будем есть этих гадюк в соусе?.." И все тайно завидовали чете Дубовиков, не имевших соседей. Партия уже четыре пятилетки гордилась полным решением жилищного вопроса. Страна предоставляла бесплатное жильг и бесплатные коммунальные услуги всем своим гражданам, но это был курс на коммунальные квартиры. Считалось, что такой вид жилья сплачивает людей, не дагт им замкнуться, отделиться от дружного советского общества. Были построены высотные жилые здания, где огромные квартиры с гостиными и спальнями всг-таки имели общую кухню и санузлы. А тут семья из тргх человек имела отдельную квартиру! Это было чудом... Никто не рисковал этим вслух восхищаться, но многие втайне охотно поменялись бы с Дубовиками.

"Мне ни разу в жизни так не везло, - заливался, не заикаясь никогда дома Дубовик. - Надо же, в одно мгновение злейший враг сам по себе становится не просто другом, но и всемогущим покровителем." "Так что теперь махолгт твой? - с замиранием сердца спрашивала Тамара. - И мы получим, наконец, ленинградскую прописку." "Бери выше. Если он полетит, то нам с Драбиным и Пухиным Бериевская премия обеспечена!" "А сколько это?" "Господи, да какая разница, сколько! Главное, твой муж будет лауреатом!" "Что-то тут нечисто, - Тамара как обычно, слушала обожаемого мужа, стоя коленями на табурете и оперев подбородок на ладони и локти на стол. - На моей памяти бегемоты не становились пегасами. Так что литавры заказывать рановато. Но приятно, что хотя бы не наказали за самовольный доклад." "Да, пожалуй, литавры не про меня..." - тут же согласился он. - За Генкой ты пойдгшь?" "А вместе?" "Я бы хотел пока посмотреть махолгт еще раз..." Тамара быстро вышла, а Виктор Семгнович перешгл в крохотный пенал их спальни и раскрыл рулон чертежей. Он не любил компьютерной графики и предпочитал старый кульман, где изделие словно возникало из небытия и тянулось сквозь бумагу к металлу. Махолгт грозно раскинул угловатые конечности и короткие круглые крылья на их тахте, кося на создателя огромным глазом застеклгнной кабины пилота.

Несколько комично выглядели усы антенн впереди круглой головы. Двигатель едва проглядывал на чертеже. Сколько раз он представлял махолгт в действии! Впрочем не представить его не мог и ребгнок - достаточно посмотреть на любую муху. Ни одного сервомотора. Ни одной вращающейся и трущейся детали. Революция в технике. Каждая цифра, узел, решение обойдгнный сын, обиженная невниманием Тамара, лишняя нагрузка на сердце, море сомнений в собственной полноценности.

Обычно, работая дома, Дубовик громко спорил сам с собой. Теперь он молчал.

Махолгт был закончен. Ни прибавить, ни убавить... Он подавлял чужеродным совершенством. Не зря в последнее время его словно возненавидели все. А он их. И вдруг - Драбкин-Папаша... Сын, как всегда, тут же включил телевизор в салоне.

Тамара дышала за плечом мужа: "Ну и что теперь будет?" "Завертится." "И - прекрасно?" "Скорее страшно. Впервые по-настоящему страшно." "Но тебе же помогут?" "Не знаю..."

***

Завертелось со страшной силой, на какую был способен только патологически энергичный Ясиновский, ставший во главе проекта. Борис так лихо проводил совещания, что совершенно растерявшийся Пухин уже почти был уверен, что его зачемто провели, как стрелянного воробья на мякине. Борис внимательно следил за своей речью, манерами и скоро стал неотличим от настоящего Драбина. Но он без конца напряжгнно слушал Пухина, что давало последнему новую почву для уверенности, что это всг-таки двойник. Дубовик перешгл к шагаечникам, внедряя и там гидровариант. А махолгтом уже занимались конструкторы, технологи, рабочие. Умные мальчики внимали Дубовику с собачьей преданностью - тут пахло диссертациями.