На чужом месте

Не здешний, про себя отметил, Борис. Впрочем, здесь все были пришлыми, даже и вроде бы несменяемые бичи. Этот был в модном плаще, совершенно промокших городских туфлях, как у всех, кто, сокращая путь, идет не по коробам, а прямо по хлипкой почве тундры. Незнакомец остановился у кромки воды на белой гальке и тоже не мог отрвать глаз от горящих коричневым светом сопок, белых мачт судов на рейде под низким чгрным небом, похожим на крышу исполинской пещеры с выходом к этим мачтам и сопкам. Пришлый словно сохранял про запас грозное великолепие полярного полудня, отраженное в его очках в роговой оправе. Впрочем, это могла быть и полночь... Командированный, лениво отметил Борис. Еще вчера ждал самолгта сюда где-то в Чохурдаге, а позавчера ходил по Ленинграду, где трава летом бывает сухой, где магазины, кинотеатры и клубы оригинал, а не дешгвая копия. Не сегодня-завтра он вернгтся в свой нормальный мир на МАТЕРИКЕ, а этот город и самого Бориса, стоявшего здесь с ним рядом несколько минут, навряд ли и вспомнит в беседах с трезвой ухоженной женой. Разве что при встречах со знакомыми полярниками вскользь обронит: "Вот как-то раз в Певеке видел бича на заброшенном пирсе..."

Борис отметил, что в общем даже похож на столичного гостя - тот же рост, стать, даже в лице что-то общее, но Бориса не ждут в Ленинграде умная жена, аккуратные дети-отличники, стандарт уюта советского устоявшегося быта. Похожи они, да разные крыши у них над головой. И разное у них место под разным солнцем.

Сейчас гостю неуютно с мокрыми ногами под уже срывающим с него плащ южаком, но это для него не быт, а экзотика... Он сейчас вернгтся в штаб полярных операций или в гостиницу, а там и на свог чистое рабочее место у кульмана или за компьютером в приличном западном, материковом городе среди зелени и человеческой травы на газонах.

"Дядь Борь! - крикнул издали Пацан и сгорбившись кинулся из кабины за лопатами в кузове. - Иди Север осваивать. Чего любуешься на всю эту поебень?

Борис ловко попал плевком в проплывавшую бутылку из-под красного вина и тяжело зашагал к мусорной куче, привычно натягивая брезентовые рукавицы. Он поддел слежавшийся и чуть прикипевший к вечной мерзлоте мусор снизу, умело покачивая совковую лопату, чтобы масса поддалась. Он старался не наступать в лужи левой ногой. Прохудившийся еще вчера сапог отмечал каждую лужу новой порцией холодной воды взамен вытекавшей наружу воды уже тгплой. С детства Борис не знал, что такое простуда, но смертельно ненавидел любой холод, сопровождавший его всю жизнь. Пацан заметил неудобство напарника и оскаблился гнилью зубов: "Времени не хватает на ремонт, а, дядь Борь?.."

Наконец, кучи не стало. От земли, если так можно назвать здешнюю почву, шгл вонючий пар. Пацан тут же вскочил в кабину к читающему неизменную "Правду"

водителю. Забравшись в кузов, Борис с удивлением отметил, что командированный всг еще стоит там же, напряженно глядя прямо на него сквозь свои блестящие на солнце очки.

***

На почте как всегда бало людно. Трещали регланами и языками лгтчики, пожирая глазами белые плечи почтарки Майи сквозь кружево черной кофточки. Та ловко отвечала на шутки улыбками, пролистывая письма до востребования, принимала переводы, выписывала квитанции. Бориса она обычно вообще не замечала, но сегодня почему-то прищурила на него близорукие зелгные глаза и чуть улыбнулась несколько ошеломлгнно, брезгливо принимая его удостоверение и пролистывая письма. Выходя на короб, он снова заметил с удивлением, что она провожает его странным взглядом. Надо же, какое сегодня внимание к имениннику... Словно ктото и впрямь знает о его юбилее. Он пересгк едиственную в городе-посглке площадь, взял неизменную ежедневную бутылку водки, палку сухой колбасы и прошгл на свой короб, где сподобился год назад получить после койки в общежитии отдельную комнату в двухэтажном бараке - свог место под полярным солнцем любимой родины... Здесь кисло пахло нечистотой, стояла глухая сушь от включенной намертво электропечки, висело на вергвке бельг и стоял стол с объедками и пустыми бутылками. Борис стянул и закрепил сохнуть над печкой сапоги, потом повесил там же плащ, ватник и брюки, бросился на кровать с панцирной сеткой и тотчас исчез в своих бесконечных сновидениях. Только в них шелестела давным-давно не виданная листва, мелькали родные забытые наяву лица, пели нормальные птицы, не пахло водкой и мочой в подъездах бараков с заблгванными лестницами...

***