На далеких рубежах

Челматкин -- молоденький, белокурый, с нежным, как у девушки, лицом солдат, видимо, глубоко переживал свою оплошность. Это ведь не шутка -потерять панаму. Без головного убора и солдат не солдат. Да и старшина не похвалит!

-- Я узнаю у начальника вещевого отдела, если можно будет, как-нибудь добудем вам панаму, -- пообещал Поддубный.

Водитель повеселел:

-- Спасибо вам, товарищ майор. Да у меня и деньжата есть. За наличный... лишь бы согласились выписать.

Ехали с включенными фарами, чтобы не столкнуться с какой-нибудь встречной машиной. Лиля расспрашивала шофера о домашнем житье-бытье. Челматкин отвечал, не поворачивая головы:

-- Полковник провел к своему коттеджу водопровод, и теперь мы каждый вечер поливаем деревья. А они уже, ого, как выросли. Чисто в роще дом стоит!

-- Мой отец, -- пояснила Лиля, обращаясь к майору, -- большой любитель природы. Он развел вокруг коттеджа рощу и требует, чтобы каждый офицер сажал деревья и смотрел за ними.

-- И растут они здесь?

-- Еще как! Была бы вода! Говорят, что в этой земле и спичка пустит ростки, только поливай...

-- Откуда же здесь вода?

-- С гор. Она стекает по трубам, а чтобы не испарялась -- трубы проведены под землей.

-- Интересно. Но этот буран...

-- Ничего! Побесится и утихнет.

"Победа" неслась по гладкой накатанной дороге. Кое-где путь пересекали свеженанесенные гребни. Врезаясь в них, машина петляла, резко сбавляя скорость. Несколько раз Лиля стукалась головой о плечо офицера, невероятно при этом смущаясь.

-- Ой, простите, товарищ майор, -- говорила она, покрываясь румянцем.

Вскоре въехали в улочку, вымощенную булыжником. В стороне, будто тени, выступали из песчаной мглы косяки крыш и высокие глиняные ограды. Навстречу попадались солдаты в панамах и в противогазах со спущенными за пазуху трубками. Очевидно, солдаты пользовались лишь масками, чтобы прикрыть ими лицо.

-- Это уже Кизыл-Кала, -- сообщил водитель.

Свернув вправо, машина выскочила на косогор и резко затормозила.

-- Штаб полка, -- сказал Челматкин и, протянув руку поверх спинки сиденья, распахнул заднюю дверцу.

Тут произошла сцена, которая немало удивила и Лилю и водителя. К машине подбежал дежурный по полку техник-лейтенант Максим Гречка. Присмотрелся к пассажирам и выпалил во весь голос:

-- Здравия желаю, товарищ майор! -- по произношению в нем сразу можно было узнать украинца.

-- Максим, ты?!

-- Да я ж, Иван Васильевич!

-- Каким ветром занесло тебя сюда, старина?

-- Таким, что и вас!

Офицеры схватили друг друга в объятия, и если бы на них в эту минуту поглядел кто-либо посторонний, то подумал бы -- они борются.

Гречка обернулся к водителю и, сыпя вперемежку русские и украинские слова, коверкая их на свой лад, говорил:

-- Катай ко мне на квартиру! -- А майору сказал: -- Сегодня воскресенье, в штабе никого. Поехали ко мне, Иван Васильевич! Вот так встреча!

Шофер закрыл багажник. Греча сел в машину. Взбудораженный радостной встречей, он не разглядел как следует сидящей рядом девушки и обратился к ней:

-- А мы с вашим мужем в летном училище встречались. Я механиком был там.

Лиля вспыхнула:

-- Да вы что, товарищ Гречка!..

Гречка в недоумении захлопал своими маленькими, добрыми глазками:

-- Ой, товарищ Слива... простите меня. Вот так встреча! А вы, товарищ майор, неужто все не женаты? А я давно. Уже и сынка имею. Такой потешный хлопчик. Петрусем назвали. Ох и встреча!

Техник-лейтенант Максим Гречка, как и все его однополчане, жил в деревянном стандартном домике, который перекочевал сюда с севера в разобранном виде.

В комнатах полутемно. Окна наглухо завешены, узенькие щели с трудом пропускают свет. Пахнет сухими сосновыми досками и пылью, от которой здесь во время бурана нет никакого спасения.

Гречка жил один. Жена и сын гостили у бабушки Петруся на Житомирщине. Месяц как уехали. Но отсутствие хозяйки ничуть не отражалось на домашнем уюте этого дома. Гора подушек на кровати покрыта кружевной накидкой. На столе -- белоснежная скатерть, книги в полном порядке стоят на этажерке, посуда аккуратно сложена в буфете, флакончики и разные безделушки расставлены на маленьком столике перед зеркалом -- во всем чувствовалась заботливая рука. Здесь сказывалась профессиональная привычка авиационного техника. Он никогда не оставит самолет, не приведя его в полный порядок. Если возьмет какой-нибудь инструмент из сумки, обязательно после работы положит его на место, да еще и проверит, не осталось ли где отвертки, ключа в кабине или в каком-нибудь отсеке. Забыть в самолете инструмент -- это авария. Так и дома: ложась спать, а утром просыпаясь, Гречка, в силу привычки, тщательно проверял, чтобы все лежало на своем месте. Так и сохранялся в квартире порядок, раз навсегда заведенный хозяйкой.

Техник согрел на примусе воду и предложил гостю "хоть трошки смыть с себя проклятущий песок". И пока гость приводил себя в порядок после дальней дороги, хозяин вышел куда-то и вскоре возвратился, нагруженный свертками.

На столе появились колбаса, консервы, сыр.

-- Вот это встреча так встреча! -- повторял Гречка, хлопоча у стола и весь сияя от радости.