На далеких рубежах

Иные жены проводят мужей на службу и не беспокоятся, что там с ними. А жена летчика всегда озабочена, всегда в волнении. Тревога не покидает сердце: вернется с аэродрома или уже неживой?.. Приходит время возвращения мужа с аэродрома — с замиранием сердца прислушивается к шагам… А если увидит, что все летчики уже прибыли, а ее мужа нет, то бегом к соседке: «А мой, где мой? Не слыхали?» Спрашивает, а дыхания нет, и только боль в груди. Да еще и не поверит соседке сразу, ибо не бывает так, чтобы прямо в глаза сказали: не жди. Что бы ни случилось, всегда стараются смягчить удар. Задержался, мол, в штабе или на соседнем аэродроме сел, прилетит! А потом ходят товарищи мужа и подготавливают вдову к страшной вести…

Ни мало ни много — двадцать шесть лет прожила так Харитина Львовна. А сколько перестрадала за эти годы!.. И на Халхин-Голе воевал Семен Петрович, и на финской побывал, и на Отечественной войне четыре года сражался…

Немало горя хлебнула жена военного летчика. После Отечественной войны тешила себя мыслью, что хоть на склоне лет поживет спокойно, окруженная заботами сыновей и дочерей. Где там! Старший — Григорий — по стопам отца пошел — учился в летной школе, а теперь водит транспортные самолеты по трассе Москва — Хабаровск. Младший — Иван — стал геологом и второй год странствует по Сибири, все ищет чего-то в горах… Старшая дочь — Елена — вышла замуж за инженера и отправилась с мужем на Сахалин. С родителями осталась одна Лиля, младшая. Но ведь и ее мать не очень часто видит.

— Осиротели мы с тобой, старик, — часто говорила опечаленная Харитина Львовна. — Да и путешествия эти, сказать по правде, замучили. Просился бы в отставку, что ли… Поехали бы с тобой на родную Полтавщину, купили бы домишко, сад развели вишневый. Я бы огород посадила, а ты бы удил рыбу…

Семен Петрович на это неизменно отвечал одно и то же, сводя разговор к шутке:

— Рано, старуха, хочешь видеть меня в роли деда Щукаря. Есть еще порох в пороховницах!

И правда, невзирая на свой возраст, он еще выполнял на реактивных самолетах фигуры высшего пилотажа без противоперегрузочного костюма. Ни один врач не мог придраться к его здоровью — оно было безупречным, если не считать зрения, которое понемногу начинало сдавать.

Харитина Львовна таила надежду оставить Лилю при себе и там уже, где они поселятся после отставки мужа, взять в дом зятя и жить всем вместе. Но вот пристает этот летчик с бакенбардами… Все по телефону вызывает… Выйдет за него Лиля и полетит по свету — только ее и видели!..

В этот вечер она собиралась поговорить с мужем, посоветоваться, но как-то не решалась. Да и разве он даст хоть слово сказать? «Чушь несешь, старуха», — отмахнется. Она его хорошо знает!

Поздно вечером, когда Семен Петрович прикорнул на кушетке у себя в кабинете, она позвала Лилю в спальню, велела плотно притворить дверь.

— Тебе нездоровится, мама?

— Нет, ничего, Лиля! — Она помолчала, подумал, а потом поведала дочери о своих надеждах и планах на будущее.

— Ну что ты, мама! Я и не помышляю о замужестве. Мне ведь еще год учиться…

— Смотри, Лиля! Не дружи ты с этим, который с бакенбардами… Увезет он тебя…

— Нет, мама, не увезет, — ответила Лиля и почему-то вспомнила о Поддубном. Ей стало как-то неприятно от этого неожиданного воспоминания. Она забралась к матери под одеяло, прильнула к ней. Ей, как в детстве, хотелось уснуть возле матери. Но в голову одна за другой лезли непрошеные мысли. Особенно тяжело ей было от сознания, что Телюков обязательно явится завтра провожать ее.

И он действительно явился, как только Лиля и Харитина Львовна сели в машину, чтобы ехать на станцию.

— Счастливого пути, Лиля! — сказал он, поздоровавшись.

— Спасибо, — сухо ответила девушка.

Проводив взглядом машину, Телюков поспешил на утренние занятия по физической подготовке.

Летчики строем отправились на спортивную площадку.

Вскоре прибыл и полковник Слива. Он с молодых лет сохранил любовь к спорту и каждый раз внимательно наблюдал за тем, как его подчиненные выполняют упражнения. При этом он часто бросал насмешливые, а иногда и сердитые реплики:

— А ну, кто там запутался в колесе, как муха в паутине? Духу не хватает разогнать качели? — кричал он летчику, который действовал вяло.

Иногда, желая представить наглядно, а чаще дабы пристыдить какого-нибудь увальня, полковник обращался к старшему лейтенанту Телюкову, лучшему спортсмену в полку:

— Показать класс!

Телюков чувствовал себя на спортплощадке как рыба в воде. Ловкий, сильный, смелый, он соколом взлетал на снаряд и начинал выделывать такое, что дух захватывало у тех, кто наблюдал за ним.

— Вот это да! Это — класс! — Семен Петрович притоптывал от удовольствия ногой. — Вот как надо работать, тогда и в воздухе соколами себя почувствуете. Понятно?

Летчики знали, что в такой момент с полковником можно и пошутить:

— Товарищ полковник, покажите теперь вы класс, — предлагал кто-нибудь из них.

Семен Петрович хмурился?

— Это при моих-то годах и комплекции?