На далекой заставе<br />(Рассказы и очерки о пограничниках)

Подвели коня. Когда его выводили из конюшни, он как будто бы был вороной, а перед начальником предстал уже серым. Товарищ Холмский легко вскочил в седло, еще раз оглядел бойцов, махнул рукой, и стоявшие неподвижно пограничники вдруг зашевелились и начали один за другим исчезать в бунтующей темени ночи. Не прошло и двух, а может, трех минут, как от отряда остались на площади одни лишь лыжные следы, которые снег сейчас же и замел. Переливаясь холодными светлячками, искрилась одинокая и пустынная, подернутая кустарником поляна.

Потянуло и меня в лес. Сойду, думаю, с крыльца, нацеплю лыжи и пристроюсь к молодцам. Если не как боец, то хоть как проводник. Только сошел я с крыльца и спустил лыжи, а старшина тут как тут.

— Ты куда, Степан Тимофеевич?

— Домой, к старухе.

— Завтра вы увидите ее, Степан Тимофеевич. За одну ночь с ней ничего не случится. А сейчас в столовую идите, чайку попейте, закусите и — спать. А домой мы вас утром отвезем.

Я стал было говорить, что старуха моя одна осталась, она женщина хворая, пугливая, всякого ночного шороха, скрипа боится, торкнется заяц в плетень, а ей кажется, что это волк в дом ломится. Без меня она и спать не будет…

— Уж вы отпустите, товарищ старшина…

— Не могу вас отпустить, Степан Тимофеевич. Приказ начальника. Заблудиться можете, замерзнуть.

Так и пришлось моей Марковне одной коротать ночь, за которую она меня и по сей день пилит.

После ужина лег я в кровать, а сон, что пугливый заяц к охотнику, даже и близко не подходит ко мне. Взбудоражил в такой холод заставу, людей поднял, а вдруг все это зря? И бойцов жалко, и старухи жалко, и не уйти от этих дум. Они точно навязчивая болотная мошкара: облепили и ну зудить. Хорошо, что зудили они только голову, а если бока, то и лежать нельзя было бы.

Разбудил поутру меня лай собак и стук винтовок. «Никак, пограничники вернулись?» Подскочил к окну и вижу сани-розвальни, и торчат запорошенные снегом четыре обутых в сапоги ноги. Трое бойцов расседлывали упаренных лошадей, обледенелые лыжи в два ряда стояли в пирамиде. Отряд вернулся с облавы. Что за люди лежали, точно мороженые судаки, в санях?

— Дедушка, к начальнику! Начальник вас к себе зовет, — подойдя к двери, сказал дежурный, коренастый, с круглым румяным лицом боец. Одернув рубаху, я двинулся из комнаты.

— Обуться бы надо, дедушка, — улыбнувшись, крикнул дежурный.

Взглянул я на свои ноги и готов был сквозь землю провалиться. Хорош бы я был, если бы в таком босом, затрапезном виде предстал перед людьми. А еще бывший солдат!

В коридоре и у дверей кабинета начальника заставы толпились часовые с винтовками. Увидели меня, кивнули мне и этак почтительно расступились. Старшина заставы дежурил в дверях с добрым наганом в руке, Начальник, распахнув мокрый полушубок, стоял у окна и тоже с какой-то замысловатой карманной пушкой.

В углу около печки, сбившись в кучу, стояли мои вчерашние гости, но уже не семь, а пять исподлобья глядевших людей. По бокам их стояло человек шесть бойцов с винтовками. Каких злых дел натворили бы перебежчики, если бы незамеченными по нашей глухой лесной местности проскочили бы в тыл!

Набрался я храбрости и в упор взглянул на разведчиков. Взглянул, чтобы показать им, что хоть и много мне годов, хоть и грамоте я не очень сильно обучен, но свое дело знаю. Они сразу же опустили головы. Лишь старшой этак нахально и зло обжег меня взглядом.

В молчании прошло несколько минут. Но вот начальник заставы сделал своим ребятам знак, и те стали по одному выводить из комнаты заграничных коршунов. Когда они ушли, товарищ Холмский шагнул ко мне и весело проговорил:

— Узнали, Степан Тимофеевич, своих гостей?

А чего их не узнать! Я бы этих мазуриков не то что через ночь, а после тысячи годов узнал.

— Понятно, Степан Тимофеевич, почему эти господа за молоко вам не заплатили?

— Понятно, — отвечаю я ему, а у самого дрожь перебегает по телу. Не то от радости, что я не зря заставу взбунтовал, не то от злости на чужаков.

Тут начальник заставы обнял меня и крепко-крепко расцеловал.

— Спасибо, Степан Тимофеевич. От всех пограничных войск спасибо. Таких зверей помог ты нам поймать! Министру обороны о твоем смелом подвиге буду докладывать. Ведь ты знаешь, что они на границе одного нашего бойца сняли. Подползли в саванах и сняли.

Говорит он мне разные приятные вещи, в герои возводит, а я и рта не смею открыть.

«Не меня, а их, липовых пограничников, нужно бы вам по правилу благодарить, товарищ начальник. Надень зарубежники воротнички, заплати за молоко, угости папиросами, поиграй с котом — кто знает, притрясся бы я тогда на заставу?» — хотелось сказать товарищу начальнику. Да сдержался. Не хотелось мне в кадку меду совать ложку дегтя.