На далекой заставе

Вне себя от гнева и ужаса, еще до конца не сознавая всего происшедшего, видя перед собой только застывшую, обледенелую фигуру красноармейца, Иосиф скорее прохрипел, чем прокричал, отрывистые слова команды. Он пришел в себя от дикого крика:

— Ку-уд-жиев… Ванька… Ванюшка…

Рыдая и крича, у ног обезображенного, обледенелого трупа, словно призывающего своей высоко поднятой рукой к мщению, бился не выдержавший нервного потрясения Петр Стрелкин.

— Тот самый, что в лаптях в пикет ходил… босой за врагом гнался, — догадался Глайден.

Иосиф оглянулся. Рядом, неотрывно смотря в изуродованное лицо и в застывшие глаза Куджиева, молча стояли Штемберг, Модест, Шамшур и Пойкан. По склонам оврага сползали вниз последние в цепи красноармейцы.

1936 г.

Л. Канторович ШПИОН Рассказ

Его звали Миркин. Он был блондин, огромного роста и невероятно широк в плечах.

Никто не знал, откуда он родом. Он появлялся в деревнях близ советской границы и исчезал неизвестно куда.

Зимой и летом он ходил в вязаном свитере, серой суконной куртке и высоких сапогах из телячьей кожи с загнутыми для лыж носками.

Никто не знал леса лучше его. В непроходимых чащах он пробирался по тайным звериным тропам.

Он уходил в самую дурную погоду — дождливыми, бурными ночами осенью или в метели зимой — и часто пропадал на целые недели. Потом снова приходил в деревню, молчаливый и мрачный.

Он пил мало, но по вечерам часто сидел в трактирах, никогда не принимая участия в спорах.

В деревнях к нему привыкли, на него не обращали внимания и часто даже не замечали, как он уходил и возвращался.

Однажды поздней осенью за ним гнались советские пограничники. Собака нашла его след. Он бежал по тропинке и уже слышал погоню за своей спиной. Ночь была очень темная.

Миркин бросился в сторону и стал пробираться через чащу.

Он ушел за границу, но в темноте наткнулся на сук и выбил глаз.

Кривое лицо его стало еще злее.

Он не бросил свою опасную работу.

Говорили, будто «одноглазый Миркин» стал стрелять еще лучше, чем раньше.

В другой раз его поймали.

На допросе в тюрьме он сказал, что он — «знаменитый Миркин».

Ночью он бежал, разломав решетку и выпрыгнув в снег с третьего этажа.

В следующий раз Миркин встретился с советскими пограничниками зимой, через год после побега из тюрьмы.

Миркин увидал пограничный дозор в лесу, километрах в двух от границы. Он бросился в сторону.

В густых зарослях снег был рыхлый. Лыжи проваливались, цеплялись за ветки и корни деревьев. Бежать быстро было невозможно.

Миркин услышал сигнальный выстрел. Пограничник гнался по следу. Через несколько минут подоспела помощь с заставы.

Пограничники бежали молча, но Миркин чувствовал, как стягивается кольцо вокруг него.

Пробегая краем лужайки, Миркин увидел проводника с собакой. Собака тянула к лесу, проводник едва поспевал за ней.

Миркину стало страшно.

Молчаливые, дьявольски умные, свирепые, как волки, пограничные собаки — это единственное, чего по-настоящему боялся Миркин. Он знал, как трудно обмануть собаку, если она идет по следу. Знал, как трудно убить собаку, если она догоняет стремительными неровными прыжками. Знал, как страшно, когда, собака, догнав, без единого звука прыгает на спину.

Собака шла прямо на Миркина. Спрятавшись за деревьями, он видел, как зверь скалит зубы, кусает на бегу снег.

Миркин снова резко повернул в сторону. Теперь он уходил только от собаки.

Он выскочил из леса на крутой горе. Пограничники настигали его. Уже видна была граница — неглубокий овраг и изгородь внизу, у подножия горы.

Миркин, не оглядываясь, низко согнувшись, летел вниз. Он слышал выстрелы за своей спиной. Пули взрывали снег у его ног.

Никогда еще Миркин не бежал на лыжах так хорошо. Он не чувствовал усталости. Финишем лежала перед ним граница.

Вдруг сбоку, из-за деревьев, серым клубочком выкатилась собака, и резкий голос прокричал страшную команду:

— Фас![2]

Миркин оглянулся. Ему показалось, что он стоит на месте, так быстро приближалась собака.

На середине горы, уже у самой границы, стоял небольшой сенной сарайчик, площадью не больше восьми метров. У входа снег был разрыт, тяжелая деревянная дверь была приоткрыта. Очевидно, недавно из сарая брали сено.

Миркин с разгона вскочил в сарай и, захлопнув дверь, привалился к ней изнутри.

Через несколько секунд на дверь налетела собака. Она рычала, прыгала и царапалась.

В сарае было темно. Пахло сеном. В щели между бревнами едва просачивался свет. Миркин припер дверь какой-то корягой и, отойдя в глубь сарая, вынул маузер.

Он слышал, как к сараю подбежали пограничники. Проводник успокаивал собаку.

Потом кто-то подошел к двери. На просветы легла человеческая тень. Дверь задрожала от толчка.

Миркин выстрелил. Человек отскочил в сторону. Снаружи ответили залпом из винтовок, но пули застревали в сене.

Миркину предложили сдаться.

Говорил, очевидно, начальник.

Миркин ответил, что два заряженных маузера позволят ему сначала уложить не меньше шести человек, а потом застрелиться самому. Стреляет он неплохо. Пуль хватит.