На дальних берегах

А обер-лейтенант с денщиком подошли к старинному пятиэтажному дому. Его красотой и великолепием прежде гордились все жители этой улицы; они так объясняли приезжим, где они живут: «Виа Гегга? Вам надо пройти за угол и свернуть налево… Вы сразу увидите пятиэтажный дом - очень красивый. Через три дома от него перейдете улицу… Там мы и живем». А теперь старожилы виа Гегга старались даже не смотреть на этот дом. Он назывался: «Дейче зольдатенхайм», и жители улицы считали его самым гнусным уголком города. «Ах, лучше б и вовсе его не было!» - причитали старухи, как будто бы этот дом привел немцев в Триест.

Когда обер-лейтенант и его белобрысый спутник, вошли в «Дейче зольдатенхайм», пожилая словенка, которая плелась, еле волоча ноги, по тротуару, посмотрела им вслед слезящимися зеленоватыми глазами и незаметно плюнула в их сторону: «Ах, чтоб он провалился, этот дом, чтоб он обрушился на вас, проклятых! Если б не вы, убийцы, мой Митрий остался бы в живых!»

Из блещущего чистотой небольшого вестибюля ведут наверх широкие лестницы с золочеными перилами. Колонны из голубоватого мрамора кажутся прозрачными, невесомыми. Ослепительно сверкают огромные люстры. Откуда-то доносятся звуки музыки и шипение заигранной патефонной пластинки. Пахнет кухней. Низкорослый офицер, сняв шинель, пытается дотянуться до высокой вешалки. Мимо него идут - даже не идут, а почти бегут - официантки в накрахмаленных фартуках и кружевных чепцах. Все они немки. В этот дом могут войти только немцы. Низкорослый офицер задерживает официантку, с шуткой берет ее за подбородок. У официантки на лице терпеливая дежурная улыбка.

Обер-лейтенант и Малыш остановились у широко распахнутых дверей первого зала - столовой для солдат и низших чинов. Здесь только начинали собираться к обеду. Несколько солдат, окружив патефон, глазели на вертящуюся пластинку, словно могли увидеть красавицу, распевающую шутливую песенку.

- А ну, выйди-ка к нам, фрейлейн! - сказал один из солдат, и все остальные разразились хохотом. Вдруг они заметили, что на них в упор глядят из-под припухлых век черные глаза обер-лейтенанта. Солдаты замерли, вытянувшись в струнку.

Взгляд обер-лейтенанта небрежно скользнул по залу, по аккуратно накрытым столам, по стене, к которой было прислонено оружие.

Лицо офицера было непроницаемым, холодным, строгим. Солдаты не смели шевельнуться. Они стояли навытяжку до тех пор, пока обер-лейтенант, повернувшись, не направился к лестнице, ведущей наверх. Малыш подмигнул солдатам и последовал за офицером.

На втором этаже офицер задержался, окинул взглядом пустой холл, потом посмотрел на Малыша. Малыш молча направился к дивану, стоящему в углу, на ходу вынул из нагрудного кармана карандаш, задумчиво погрыз его кончик, потом достал из сумки сверток и вложил карандаш в него. Он вернулся к обер-лейтенанту уже без свертка, и они стали подниматься выше.

На третьем этаже тоже царила тишина. Тяжелые темно-коричневые портьеры, закрывавшие вход в зал, были плотно задвинуты. Обер-лейтенант развел их небрежным жестом.

Пробившийся в зал сквозь зашторенные окна солнечный луч освещал богато и строго сервированные столы, хрустальные вазы на них и безвкусные старинные, написанные маслом портреты на стенах. Обер-лейтенант задержал свой взгляд на единственной достойной внимания картине - знаменитой гравюре Дюрера «Голова девочки», шире раздвинул портьеры и вошел в зал.

Проходя между столами, офицер внимательно изучал сервировку, словно хотел убедиться, достаточно ли хорошо подготовлено все для обеда. Он пощупал пальцем вложенные в стакан салфетки из гофрированной бумаги, и губы его дрогнули в мгновенной озорной усмешке.

- Малыш! - громко позвал он. - Мне не нравятся эти салфетки. Они какие-то шершавые.

Малыш изумленно открыл было рот, но офицер сам подошел к нему и извлек из его сумки объемистую пачку бумаги.

Они быстро заменили салфетки на всех столах и покинули зал, наглухо задвинув тяжелые портьеры.

- Тебе не нужно помыть руки перед обедом, Малыш?

Солдат кивнул головой. Щека его уже не дергалась.

- Кажется, в конце коридора, - сказал обер-лейтенант.

В конце коридора на одной из дверей висела табличка с надписью: «Только для офицеров».

Обер-лейтенант и Малыш посторонились, пропуская выходящего из уборной сухощавого, сутулящегося при ходьбе эсэсовского майора, козырнули ему и исчезли за дверью.