На дальних мирах (сборник)

Сидя за рабочим столом в аэропорту, Дауд Махмуд Барвани смотрел на кряхтящих от натуги грузчиков, поднимавших модуль глубокой заморозки на борт утреннего рейса в Дар-эс-Салам. Теперь они отправят покойника на другой конец земли, в Америку. Там в него вдохнут новую жизнь, и будет мертвец ходить среди людей. Барвани покачал головой. Человек вчера жил, а сегодня умер; и кто знает, чего ждать от мертвых? Кто знает? Мертвым лучше оставаться в могилах, как предполагалось от начала времен. Кто мог предсказать времена, когда мертвые начнут восставать из могил? Уж точно не я. А кто предвидит, что с нами будет через сто лет? Тоже не я. Через сто лет я буду спать вечным сном, подумал Барвани. Буду спать, и мне будет все равно, какие создания населят Землю. 

9

Мы умираем с теми, кто умирает; глядите —

Они уходят и нас уводят с собой.

Мы рождаемся с теми, кто умер: глядите —

Они приходят и нас приводят с собой.

Т. С. Элиот. Литтл-Гиддинг

Перевод В. Топорова

В первое утро он не видел никого, кроме персонала Дома воскрешения. Его обмыли, накормили и помогли осторожно походить по комнате. К нему не обращались, он не пытался заговорить: слова казались ненужными. Новые ощущения требовали привычки: механизм тела работал тише и ровнее, чем когда-либо. Ни прибавить, ни убавить. Будто всю жизнь носил одежду с чужого плеча, а сегодня впервые попал в руки хорошего портного. Только зрительные образы, отличавшиеся сверхъестественной четкостью, были поначалу окружены малоприметными радужными контурами, но и те исчезли к концу дня.

На второй день его навестил отец-проводник «ледяного города» Сан-Диего: вовсе не грозный патриарх, какого он себе представлял, но компетентный менеджер, после сердечного приветствия рассказавший о знаниях и умениях, без которых нельзя покидать «ледяной город». На вопрос Кляйна о сегодняшнем дне отец-проводник ответил: семнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто третьего года. Выходит, он спал четыре недели.

Наутро третьего дня к нему приходят гости: Сибилла, Нерита, Захариас, Мортимер и Гракх. В лучах солнца, пронизывающих узкие окна, они стоят полукругом в ногах его кровати, сияющие снаружи и изнутри, как полубоги, как ангелы. Теперь и он стал одним из них. Торжественно и официально его обнимают Гракх, Нерита и Мортимер. Захариас, подаривший ему смерть, с улыбкой наклоняется над кроватью. Кляйн улыбается в ответ, и Захариас заключает его в объятия. Приходит очередь Сибиллы: она пристраивает свою ладонь между ладоней Кляйна; он притягивает ее поближе; она легко целует Кляйна в щеку, их губы соприкасаются, и Кляйн обнимает ее за плечи.

— Здравствуй,— шепчет Сибилла.

— Здравствуй,— отвечает Кляйн.

Его спрашивают о самочувствии: быстро ли восстанавливаются силы, встает ли он уже с постели и когда придет время обсушить крылышки. Разговор ведется в любимой манере мертвецов: мысли не договариваются, а многие слова опускаются,—но пока вполсилы, чтобы Кляйну не было трудно. Через пять минут ему кажется, что он освоился.

— Я, наверное, был для вас тяжким бременем,— замечает он, стараясь не говорить лишнего.

— Да,— соглашается Захариас.— Но это в прошлом.

— Мы тебя прощаем,— кивает Мортимер.

— Мы приветствуем тебя среди нас! — объявляет Сибилла.