На дальних подступах

Когда были прорваны все три полосы укреплений линии Маннергейма и должен был пасть Выборг, командование дало мне разрешение, которого я долго добивался, — поехать на Бьёрке.

В Петергофе на аэродроме меня ждал самолетик У-2. Летчик критически осмотрел меня с головы до ног и сказал, что в такой одежде, в какой я прибыл из Эстонии, лететь нельзя. Пришлось переодеться: вместо ботинок — унты, вместо форменной шапки — летный шлем, меховые рукавицы на руки и толстый свитер под китель. Мне сразу стало жарко. Но когда я увидел, что летчик ко всему прочему теплому обмундированию надел себе на лицо защитную маску, мне стало скучновато. Все же — открытый самолет, и все мы были наслышаны про обмороженных в ту злую зиму.

Полетели низко над льдом залива. Кронштадт остался справа. Отчетливо видны все южные, северные и литерные форты, опутанные колючими заграждениями, с целой системой снеговых холмов вдоль них. Очевидно, это были оборонительные укрытия из льда и снега, созданные впервые в эту зиму и позже, в годы блокады Ленинграда и Кронштадта, успешно применявшиеся нашими разведчиками на льду и боевым охранением, состоявшим из матросов гангутского гарнизона. Наконец открылся маяк Стирсудден, а за ним и Бьёрке.

Странное все же чувство — лететь спокойно над территорией, которую за долгие годы службы на фортах привык рассматривать как угрожающий тебе район за рубежом. Сели на лед возле Бьёрке. Вижу — с острова бегут люди в белых маскировочных костюмах с винтовками наперевес. Может быть, финны?!. На севере в воздухе — несколько самолетов…

Но это были наши бойцы. Подбежали краснофлотцы, ухватили за крылья и фюзеляж наш У-2 и покатили его на лыжах к берегу.

Я спросил шагающего рядом летчика, что за самолеты в воздухе. Он ответил: «Похоже, что финские…»

Наш У-2 укрыли и замаскировали в лесу, а нас провели в штаб бьёркского укрепленного сектора. Какова же была моя радость, когда нежданно я увидел хорошо знакомых мне по совместной службе в Лебяжьем полковника В. Т. Румянцева и полкового комиссара А. А. Гальцева — моих преемников по Ижорскому укрепленного району, переименованному в Южный. Гальцев работал со мной комиссаром еще в Лебяжьем. Спокойный, знающий и твердый коммунист, к сожалению, очень больной. Он чем-то напоминал мне моего первого партийного наставника на петроградском почтамте и комиссаров гражданской войны, подвижников революции. Я почувствовал себя на чужом острове, как дома.

Штаб сектора был сформирован еще в Южном районе и прибыл на остров Бьёрке на третий день после его взятия. В состав сектора пока входили батальон кронштадтского стрелкового полка, размещенный в селениях Койвисто и Муурила, батальон особой стрелковой бригады на острове Тиуринсаари и береговой отряд сопровождения КБФ, бойцы которого встречали наш самолет.

Вечер потратили на воспоминания, а рано утром пошли на ту батарею, ради которой я и прилетел. На финскую батарею Сааренпя, главную в Выборгском укрепленном районе Приморья, несмотря на устарелость ее систем.

В этот приморский укрепленный район финнов входили форт Хумалиокки на восточном берегу пролива Бьёркезунд (Койвистосалми) с двумя батареями пушек Канэ калибром 152 миллиметра — двухорудийной и четырехорудийной, такая же четырехорудийная батарея на острове Тиуринсаари и двухорудийная на Бьёрке и, наконец, шесть орудий калибра 254 миллиметра на лафетах Дурляхера, установленных на Бьёрке, на Сааренпя в 1920 году. После 20 января 1940 года этот район, продолжавший линию Маннергейма, закрывавший входы в Выборгский залив и в Бьёркезунд и одновременно прикрывавший приморский фланг финской армии, был усилен еще семью легкими орудиями.

Меня все эти данные интересовали, разумеется, не платонически. Они, к сожалению, не совпадали с теми разведывательными сведениями, которыми мы пользовались, и это было для каждого из командиров береговой обороны серьезным уроком. Помимо того, что нам было известно меньшее число орудий на перечисленных батареях, мы неверно определили и калибр батареи Ристиниеми на противоположном берегу Выборгского залива, где стояли не пушки Канэ, а орудия 305-миллиметровые.

Но меня интересовало не только это. Хотелось внимательно осмотреть устройство позиций и артиллерийского городка.

Из городка мы прошли на Сааренпя.

Да, наши батареи строились, к сожалению, иначе. В двадцатые годы при установке двух башенных батарей калибра 203 миллиметра проект предусматривал заключение башен в кольцевой железобетонный дворик. На одной башне форта Красноармейский это успели выполнить. На остальных — и на Красноармейском, и на Первомайском — почему-то отменили. А зря. Кольцевые дворики повышали живучесть башен.