На дальних подступах

Мы помогли гарнизону даже при наших скудных возможностях. Прислали не только прожектор, но и патроны, пулеметы, колючую проволоку, помогли построить дзоты, взбодрили людей. Теперь это была часть нашего Гангута, такая же, как все другие соединения и подразделения, только на более опасном и отдаленном участке, и мы чувствовали вдвойне свою ответственность за судьбу оставленных там людей.

Противник с каждым днем обращал все большее внимание на этот остров, ставший вскоре нашей промежуточной базой сообщения с соседним Хийумаа. Немцы заметили наши частые приходы на Осмуссаар и стали преследовать ханковские транспорты и катера. 12 сентября два «хейнкеля» бомбили у Осмуссаара наш транспорт № 566, ошвартованный у причала в Южной бухте. Бомбили с высоты 150–200 метров, но не попали. Зенитная батарея Сырмы огня не открывала — самолеты были вне ее зоны обстрела.

На мысе Шпитгамм немцы установили полевую батарею, которая держала Южную бухту острова под огнем.

Ночью 22 сентября тот же транспорт вновь разгружался на Осмуссааре. До утра его не успели разгрузить, на рассвете его подожгла батарея противника. Разгрузка горящего транспорта продолжалась, и все доставленное имущество спасли.

Батареи Осмуссаара в свою очередь не позволяли кораблям противника проходить в зоне огня наших орудий и закрывали вход в пролив Муху-Вяйн.

Во время боев за остров Муху немцы усилили подвоз материалов и техники к своим войскам, нацеленным на Моонзундский архипелаг. 13 сентября несколько транспортов противника пытались пройти между мысом Шпитгамм на запад к острову Вормси, только что ими занятому. 180-миллиметровая батарея Осмуссаара, еще не завершившая монтаж, обстреляла эти транспорты и не пропустила их.

21 сентября батареи Осмуссаара обстреляли караван из пяти транспортов противника, следующих на восток. Снаряды попали в два транспорта; караван, прикрываясь дымзавесой, повернул в море — на северо-запад.

Осмуссаар отбил и несколько попыток высадки десанта, не допустив противника к берегу. В ноябре, после ультиматума, предъявленного фашистским командующим, гарнизон острова успешно отбил все десанты и нанес немецким десантным частям и судам сильный урон.

В ответ на требование капитуляции гарнизон нашего Осмуссаара поднял в дни Октябрьской годовщины красный флаг над островом, чем гордился каждый гангутец.

Я уже упоминал, что мы использовали этот остров для захода наших судов по пути к Хийумаа. Наши старенькие транспорты подчас рискованно было посылать так далеко. Их трепали бомбежки на рейде Ханко, им грозила минная опасность западнее Осмуссаара. Больше шансов пройти было у мотоботов гидрослужбы, имеющих малую осадку. Но при трех-четырех баллах ветхие суда не имели права выходить в море. А они, без навигационных приборов, имея только шлюпочные компасы, при штормах в 7–8 баллов шли прямым ходом через минные поля с Ханко на Хийумаа. Но это происходило позже, в октябре.

Противодействия в море на переходах мы не встречали, морского противника пока не было. Мы все же еще оставались хозяевами в устье Финского залива.

А вот «юнкерсы» и другие немецкие самолеты со стороны моря налетали на полуостров. Особенно интенсивно нас бомбили в последнюю неделю сентября. 28 сентября, когда гитлеровские самолеты бомбили батареи острова Руссарэ, зенитчики сбили одного бомбардировщика. Таким образом, с начала войны участок ПВО сбил второй самолет.

В сентябре уже не приходили с Большой земли транспорты и боевые корабли. Прекратилась и доставка почты. Ни писем, ни газет. Все, что мы узнавали о войне, о жизни Родины, нам приносило радио.

Вот когда наша ежедневная базовая газета «Красный Гангут» стала для нас необходимейшей газетой в мире. Прежде всего, она регулярно печатала сообщения Совинформбюро и корреспонденции с других фронтов Великой Отечественной войны. Нелегко было в те времена принимать эти сообщения по радио.

Внутри базы для связи мы обходились телефоном. Когда начались обстрелы, рушившие столбы и воздушную проводку, начальник связи базы капитан Самойленко организовал укладку обмотанного паклей и просмоленного полевого кабеля в траншеи, под землю, что обеспечило наш командный пункт, или, как мы его называли, флагманский командный пункт, связью, устойчивой и надежной, и с 8-й бригадой, и со всеми другими соединениями и частями. Кстати, такой же кабель бригада проложила в полки, батальоны и дивизионы, а на Хорсене его разматывали даже под водой, обеспечивая связь с островами. Радиосвязь была только внешней, ее устойчиво поддерживали наши радисты с Ленинградом, Кронштадтом, Осмуссааром, Хийумаа и Сааремаа. Но это была боевая связь, мы не могли использовать ее для целей иных. Обычный радиоприем затрудняли финские радиостанции, глушившие Москву. И все же знаменитый на Ханко радист Г. Сыроватко ночами дежурил у приемника и вместе с товарищами из редакции записывал все последние вести с далекой Родины, утром появлявшиеся в газете.