На дальних воздушных дорогах

— Ну-ну, не надо горячиться! Я же отказался от услуг англичан, — постарался я успокоить его.

Через пару часов меня опять позвали к телефону. Звонили из советского посольства, снова из Лондона.

— Англичане настоятельно советуют нам взять с собой для перелета через океан их авиационных специалистов. Мы знаем ваше мнение, но нам кажется, что было бы полезным все же взять с собой хотя бы опытного радиста.

Мне не оставалось ничего другого, как согласиться. Возражения были исключены.

На следующий день, когда мы после обеда сидели в холле за шахматной доской, к нам подошел капитан Хэдсон с каким-то довольно тучным мужчиной. Мое внимание привлек красноватый цвет его лица и сомнительный оттенок носа.

— Кэмпбел, — представился незнакомец, — радист. — И схватил мою руку в свою ладонь величиной с лопату.

— Это радист, который будет сопровождать вас в Вашингтон и обратно, — объяснил капитан.

Полный мужчина сказал что-то по-английски.

— Мистер Кэмпбел говорит, что он работает радистом с того самого дня, когда Маркони изобрел радио, — перевел Хэдсо'н, улыбаясь.

— Мистер Кэмпбел ошибается. Скажите ему, что пер-воизобретателем радио является не Маркони, а русский ученый Попов. Следовательно, в России могут быть радисты, рабочий стаж которых окажется больше стажа мистера Кэмпбела, — с улыбкой парировал я остроту Кэмпбела.

Жизнерадостный мистер ничуть не был смущен этим замечанием. Его лицо постоянно светилось радостью и удовлетворением.

Когда Хэдсон ушел, мы остались без переводчика. Мистер Кэмпбел беззаботно смеялся над чем-то. Я тоже постарался придать лицу веселое выражение, но думаю, что получилось это не особенно удачно. Меня тревожила мысль о том, что на нас вдруг обрушились лишние килограммы, отложившиеся в полном теле мистера Кэмпбела… Ладно, справимся. И место ему найдем. Там, где вмещаются тринадцать, можно найти место и для четырнадцатого. Ведь народная мудрость гласит: в тесноте, да не в обиде.

Первым актом деятельности нового члена нашего экипажа был безмолвный, но понятный мужчинам во всех концах света жест. Мы направились в бар. С помощью жестов и мимики мистер Кэмпбел старался нам объяснить еще что-то, но на этот раз мы не приблизились к сути дела ни на йоту. Со временем мы усвоили кое-что из тайн английского языка, в первую очередь, конечно, то, что касалось родного для нас дела — авиации, а темы из «частной жизни» оставались еще недосягаемыми сферами… Только тогда, когда у нас снова появился переводчик, мы узнали, что супруга мистера Кэмпбела, провожая его из Монреаля, сделалась якобы очень щедрой (впервые за все время их долгой совместной жизни) и дала ему на виски с содовой целых четыре доллара! «God save the king!»[4] — воскликнул мистер Кэмпбел, захлебываясь от смеха и помахивая долларами. В конце концов у каждого из нас оказался в руках стакан, наполненный виски, джином или пивом.

Тем временем вокруг нас собралась довольно большая группа летчиков из разных стран. Зазвучали тосты за победу над гитлеровцами, за успехи Красной Армии и советских летчиков и за многое другое хорошее. Я не без тревоги заметил, что и без того выразительный нос мистера Кэмпбела с каждым тостом приобретал все новые оттенки. Но летчиков становилось все больше…

Позже капитан Хэдсон сообщил нам, что мы приглашены на вечер самодеятельности находящегося по соседству истребительного авиационного полка. Мы поблагодарили за приглашение. В назначенное время к гостинице подкатил просторный автобус. Командир полка сам приехал за нами, чтобы отвезти на место.

Помещение напоминало наш аэродромный офицерский клуб. Впереди несколько рядов стульев, дальше простые скамейки. Просторный зал заполнен офицерами и членами их семей. Нас, как гостей, усадили на стульях первого ряда.

Свет погас. То обстоятельство, что концерт транслировался по радио, являлось предметом гордости организаторов. Программа была разнообразной, большую ее часть составляли инструментальные и вокальные номера. Исполнителями были в основном офицеры этой авиационной части и члены их семей. Был и какой-то скетч, насколько мы могли судить — довольно примитивный, так что осталось непонятным, над чем так хохотала публика.

После концерта все направились в другое помещение, где находился и бар. Там же начались танцы. Через некоторое время из одного угла, где расположились канадские офицеры, послышалась песня, которая, все усиливаясь, вскоре заглушила танцевальную музыку. И началось в полном смысле этого слова состязание в пении между представителями разных национальностей. Не составили исключения и мы. По настоятельным просьбам хозяев праздника мы тоже должны были спеть несколько песен. Когда зазвучала «Из-за острова на стрежень» (к моему большому удивлению, дело пошло у нас довольно гладко), нам усердно стал помогать капитан Хэдсон. Однако стоило нам запеть «По долинам и по взгорьям», как капитан замолчал, нахмурил брови и засопел не очень доброжелательно.