На день погребения моего

— в то время как другие философские течения считали важным добавление бекона и сельдерея, отдавали предпочтение сметане перед майонезом, разгорелась оживленная дискуссия, каждый, кто проходил мимо, жаждал вставить свои пять копеек, при других обстоятельствах добродушные жены и матери, старые ветераны кукурузных молотилок лезли в перепалки с поварами придорожных кафе, которые с легкостью выдавали пятьсот фунтов картофельного салата в день шоферам грузовиков, больше забывших о профессиональной еде, чем сезонные батраки когда-либо знали...и, кажется, все, у кого было свое мнение, принесли собственный тазик картофельного салата, все подкрепляли свои аргументы огромной вилкой салата, приготовленного по определенному рецепту, которую совали прямо в лицу картофельно-салатному еретику:

 — Вот, просто попробуйте это, и только посмейте сказать, что всё зависит не от этого краснокожего картофеля.

 — Яйца вкрутую —  это прекрасно, но без белков, только желтки, перемешайте их с майонезом собственного приготовления, это не только вкуснее, но и лучше смотрится, а если вам удастся найти эти зеленые перчинки...

Как для парня, обычно выглядящего таким спокойным, Мерль, конечно, принимал какие-то нервные меры предосторожности. Быстро прошептав инструкции, Лью вернулся туда, где припарковался, проехался в офис, поменял автомобили, вернулся с другой стороны Рощи, чтобы подобрать Розуэлла, вскоре они припарковались возле остановки P.E., там сели на электричку и проехали остаток пути на пляж.

Мерль и Розуэлл попытались обрисовать Лью ситуацию, но ему это всё казалось китайской грамотой.

   Он с сомнением смотрел на механизм, о котором шла речь.

   Потом ему что-то пришло в голову.

 — Допустим, у меня есть обычная чья-то фотография, и я хочу узнать, где они находятся прямо сейчас, и что делают...

 — Конечно, —  сказал Мерль, — мы просто вводим год, дату и время суток, которые нас интересуют, всё это ускоряется, за несколько секунд проматывается с момента, когда была сделана фотография, к настоящему времени.

— Тогда, возможно, вы могли бы мне помочь, — сказал Лью, доставая глянцевый снимок Жарден Мараки, — как вы думаете, здесь это сработает?

 — Позвольте на секундочку забрать в фотолабораторию, —  сказал Розуэлл, — предоставьте нам оригинал-диапозитив, и посмотрим, что можно сделать.

На снимке они увидели Жарден в аккуратном костюме —  что-то яркое и облегающее, садится в «Модель Ô» и едет на восток по узнаваемому Сансет-Бульвару, под массивными колоннами с каннелюрами, с грозными слонами наверху и разными другими громадными и воистину галлюцинаторными декорациями фильма «Нетерпимость», тянувшимися почти всю дорогу в даунтаун, свернула налево в Фигероа, пересекла реку, проехала мимо горы Вашингтона, через Хайленд-Парк в Игл-Рок, пару раз свернула, насколько мог заметить Лью, и наконец остановилась у железных ворот в скале арройо, над воротами вывеска «Беззаботный двор». Внутри среди пальм и эвкалиптов дюжина бунгало в Неомиссионерском стиле вокруг бассейна с фонтаном, выплевывающим струйки воды в размытое серое небо...

Жарден сидела некоторое время, словно ведя долгую беседу с собой, вероятно, о выборе, который ей нужно сделать и который оказалось сделать сложнее, чем она думала.

  — И мы не только можем развернуть будущую историю этих персонажей, — говорил Розуэлл, — но и повернуть процесс вспять, взглянуть на их прошлое.

 —  Одна фотография подозрительного трупа, — осенило Лью, —  и вы сможете увидеть, кто совершил убийство, и поймать его на месте преступления?

— Вы начинаете понимать, почему чувствуется угроза для некоторых интересов.

Все эти нераскрытые тайны прошлого, например, бомба, брошенная в редакцию «Таймс», вам нужно всего лишь сфотографировать перекресток Бродвея и Первой авеню, где стояло старое здание, вернуться в конец сентября 1910, в момент перед взрывом...

 —  Я могу вернуться так далеко?

   Розуэлл и Мерль переглянулись.

  — Вы это делали?

  —  Была ночь, — Мерль немного смутился. — Это мог быть кто угодно.

— ... загвоздка была в том, —  сказал Розуэлл, — чтобы найти константу в интеграле, дифференциал которой стремится к нулю. Обычно, если оглядываться в прошлое, это отрицательная величина. Но если не тютелька в тютельку, всегда остается возможность, что эти людишки на фотографиях выберут другой путь, не тот, что их оригиналы.

Тут Лью наконец-то вспомнил о билокации: когда-то давно, в Англии, ему то и дело приходилось выбирать дорогу на распутье. Отклонения от того, что он до сих пор считал своей официальной якобы жизнью. Но с тех пор, как он вернулся в Штаты, словно это были лишь яркие сны, эти поездки в объезд стали короче, а потом и вовсе прекратились, поговорить об этом было не с кем, у Лью не оставалось выбора —  просто выполнять повседневную работу и не тратить много времени на раздумья. Но здесь старые силы билокации, кажется, возникли вновь, только другие.