На деревню к дедушке

Обо всем этом Альберт Косте рассказал, но на Костино решение это не повлияло. Костя хотел стать вампиром. Просто, по Костиному мнению, Альберт изначально пошел не тем путем. Он боялся попасться, он боялся засветиться, прятался, вечно был в тени и боялся пользоваться своим даром. Нет, если бы Костя стал вампиром, он бы вел себя иначе. Быть вампиром, быть быстрой ночной тенью, быть духом мрака… Костя мечтал об этом, Костя этим грезил!

Он выпал из своей тусовки, он стал замкнутым, он стал пропадать непонятно где, стал пропускать тусовки, обряды. Ладно, родители давно поняли, что потеряли своего сына, и все думали, что выкарабкается он когда-нибудь из своей этой блажи, забудет он о черном макияже и кладбищенских прогулках, но вот свои – те кто разделяли с ним увлечение смертью, ничего понять не могли.

В один из вечеров, когда он должен был в очередной раз пойти на встречу с Альбертом, Костю окликнули:

– Костыль! – больно резанул по ушам хриплый, прокуренный голос. – Костыль, стой!

Костя остановился, оглянулся. Лавируя меж прохожих, его догонял Володька, по кличке Всадник. Вообще то первой его кличкой была «Конь», так его называли за вытянутое лицо, за крупные, лошадиные зубы, и за лошадиный же ржач. Только на Коня он обижался сильно и мог дать в рожу, поэтому методом проб и ошибок сошлись на Всаднике.

Володька в несколько шагов нагнал Костю.

– Костыль, ты где? Сто лет тебя не видел. Метнулся куда? – его, накрашенные черным глаза, подозрительно сузились. – К Черепу перекинулся?

– К Черепу? Да сдался он мне.

– Тогда где?

– Да так… – уклончиво ответил Костя.

– Ну? Чего тушуешься, колись. – подался вперед и доверительно сказал. – Слышал, Маха пропала.

– Машка? – Костя сглотнул, быстро, слишком быстро, сказал. – Какая Машка?

– Суккуб. – назвал Всадник ее прозвище. Вообще то ее называли короче, выразительнее и точнее – «Сука». В их тусовке поговаривали, что Всадник на Суку сильно запал, но увесистые кулаки Всадника не позволяли этим слухам прогрессировать. Хотя и так всем было видно и ясно, что дело именно так и обстоит: любил Володька Машку, а она, хоть и была той еще леди, но из всех ухажеров только Володьку к себе не подпускала.

– Сука? – наигранно меланхолично ответил Костя, – Да загуляла, что раньше что ли не бывало?

Костя почувствовал, как предательски дрогнул его голос в конце фразы.

– Бывало. – спокойно ответил Всадник. – С тобой последним и бывало. – он подался вперед, легонько, даже можно сказать – нежно, взял Костю за грудки, звякнула серебряная цепь с крестом. – Костыль, по мне, так кажется, что ты чего-то темнишь. А?

Прохожие будто и не заметили намечающейся драки, разве что теперь их обходили по чуть более широкой дуге.

– Володь, – вспомнил Костя имя Всадника, – Володь, ты что? Я ж свой.

Нрав у Всадника неспокойный был, да и калач он тертый, по роже мог так прокатиться, что живого места не останется, к тому же он это дело любил. Не даром нос перебит и челюсть его лошадиная, ломанная.

– Свой? Может быть. И тот кент, что с тобой таскается, бледный, может тоже свой. – он отпустил его, охлопал по куртке, будто выглаживая, для виду пылинку с Костиного плеча сбил. – Только это еще выяснить надо. – задумался, и изрек печально. – Может все же в рыло?

– Володь, тут… – Костя сглотнул. Видно было, что Володька просто так от него не отстанет, да и то что о Альберте он знал, не прибавляло уверенности. – Тут… Володь, такое дело. Тот бледный… Он, – закусил губу, посмотрел на Володьку с надеждой, но тут же сник, – вампир он…

– Кто? – усмехнулся, показав свои желтые лошадиные зубы. – Этот? Немочь?

– Да, и он Суку… Машку… – Костя понял, что сейчас он схлопочет, но другого выхода у него просто не оставалось, – того, выпил.

– Что сделал? – и Володька таки саданул кулаком Косте под дых. Костя застонал, попытался было сложиться, но Володька его удержал. – Я не понял, что он сделал?

– Выпил… – просипел Костя.

– Ты, Костыль, – говорил негромко Всадник, склонившись к уху Кости, – сейчас мне этого своего кента выложишь, а там посмотрим, какой он вампир. А ты, Костыль… – Всадник облизнул губы, – с тобой, Костыль, мы еще посмотрим.

Он легко, будто котенка, тряхнул Костю за шиворот, толкнул.

– Пошли.

Костя пошел. Выбора не было, да и Альберт… Может Альберт во всем и разберется. Что ему этот Конь?

К тому времени, когда они подошли к заброшенному, слепо щурящемуся выбитыми окнами, дому, уже стемнело. Сумрак был еще несмелый, синий, ему было далеко до ночного мрака, но солнца уже не было.

Альберт, усевшись на остатки лавочки, ждал у подъезда. Увидев, что Костя идет не один, удивленно вскинул одну бровь, но с места не двинулся.

– Этот что ли? – зло сказал Володька, непонятно зачем уточняя. Он таки отпустил Костю, сунул руку в карман, достал оттуда зловещего вида кастет с тяжелой, тусклой свинчаткой, надел на пальцы. – Встрял ты, бледный. – Всадник шагнул вперед, разминая плечи. – Реально встрял.