НА ДЕСЯТОЙ ПЛАНЕТЕ

— Ну вот, друзья, — уже более примирительно заключил Медведев. — Можно считать, что сегодня мы получили первое метеоритное крещение. Хорошо, если бы оно было и последним.

Рубка опустела. Задержался только Хачатуров.

— У Тани никаких отрицательных симптомов не наблюдается, — сказал он Медведеву. — В момент аварии ее каюта находилась в теневой стороне. Лучи Солнца не могли причинить вреда. От космических лучей ее должен был предохранить наш костюм. Главное — она недолго находилась под облучением. От очередной вахты Данилову лучше бы освободить. Я отдежурю за нее,

— Спасибо, Армен! Спасибо за все — и за находчивость тоже. — Медведев крепко, от души пожал Хачатурову руку.

Миновала первая неделя полета, за ней потянулась другая.

К виду звездной бесконечности космонавты привыкли еще на межпланетной станции. Как там, так и здесь, на корабле, их больше интересовали ближайшие светила, среди которых были и звезды ярче первой величины — Сириус, Альтаир, Порцион и Толимак. Чаще космонавты смотрели на Толимак, который по внешнему виду, температуре поверхности, объему и массе был похож на Солнце.

Когда Таня работала еще в обсерватории на «Комсомолии», ей удалось сфотографировать планетную систему Толимака и доказать, что вокруг него обращаются десять планет. Она рассказала об этом космонавтам.

Совпадение многих общих данных у Толимака с нашей солнечной системой невольно наводит на мысль о существовании там жизни.

— Интересно бы слетать туда! — оживился Медведев.

Таня отрицательно покачала головой.

— До Толимака сорок триллионов километров. Если послать туда поздравительную радиограмму, то даже она будет находиться в пути четыре с лишним года.

— Значит, хоть могуч наш атомный двигатель, но путешествовать мы с ним можем пока лишь в пределах солнечной системы, — умышленно с сожалением сказал Дубравин. Он выразительно посмотрел на Хачатурова, зная, что тот не смолчит: ведь дело касалось его «атомных тигров», как он всегда любовно величал свои двигатели.

И не ошибся. Хачатуров моментально встрепенулся. Готовый сесть на своего конька, он хотел прочитать друзьям целую лекцию.

— Совершенно верно! — подкреплял он слова энергичными жестами, — чтобы лететь к Толимаку или ближней Проксиме, нам нужен иной двигатель. Такой, с которым космический корабль сможет достигнуть скорости, близкой к световой. Творческая мысль конструкторов уже работает над созданием фотонного двигателя. В нем топливное вещество будет превращаться в мощный поток фотонов, или, иначе говоря, в свет. Все дело пока упирается в поиски материалов, способных выдержать огромнейшие температуры в сотни тысяч градусов.

— Вряд ли возможно найти в природе или получить подобные материалы, — выразила сомнение Данилова. — Для этого им надо придать чудовищную плотность. Но тогда космический корабль будет иметь огромный вес, а это нежелательно.

— Будь уверена! Гений человека обязательно создаст фотонный двигатель, — все более расходился Хачатуров. — Вспомни, раньше люди даже и не мечтали об атомном двигателе. А сейчас он есть. А полеты в космос? Летим же сейчас мы с тобой? Летим! Или это сказка, иллюзия? Отвечай же!

— Конечно, летим, Армен! — улыбнулась Таня.

— То—то! А будущее, — так, кажется, сказал Маяковский, — оно еще более прекрасно и удивительно! И до Толимака, Танюша, будет, как говорят, рукой подать! — Армен горячился, и от этого еще заметнее становился его восточный акцент.

— Ну, безусловно, такие, как Хачатуров, на все способны, — шутливо заметил Дубравин. — Если нет научных доказательств, жми на энтузиазм.

— Зачем так говоришь! Эх ты! — не обижаясь, отпарировал Хачатуров. — Не я один. Понимать надо. И ты, и Таня, и Медведев. Весь наш советский народ еще не раз удивит он мир своими открытиями.

— Согласны, согласны! — за всех радостно ответила Таня.

Утром — так условно называли космонавты ранние часы суток на корабле — все были на ногах. Неизменно весело проходила обычная физическая зарядка.

— Сейчас я чувствую себя грушей, по которой ударил боксер! — сказал Дубравин. Руками он крепко ухватился за поручни, а тело его описывало в воздухе самые удивительные пируэты.

— Ты изощряешься и отвлекаешь нас, — заметила Таня, смеясь.

— Не хочу, чтобы мои обленившиеся мускулы начали атрофироваться! — воскликнул Дубравин, выделывая новую серию почти акробатических трюков.

— Сегодня же нарисую для нашей газеты карикатуру на тебя, — пригрозила девушка.

— А я пожалуюсь капитану. Нет. Пусть лучше вопрос о твоем поведении разберут на месткоме!

Космонавты весело рассмеялись.

— Это хорошо, друзья, — успокоившись, проговорила Таня, что и в пустотах космоса мы остаемся такими же жизнерадостными. Излишняя официальность и сухость в обращении друг с другом вредны даже на Земле. А здесь — тем более. Она породила бы космический бюрократизм.

— Здорово сказано! — похвалил Хачатуров. — Так объявим же борьбу за здоровый смех.

— Поддержит ли нас начальство? И капитан, и его заместитель дюже у нас серьезны, — Дубравин, подражая Медведеву и Боброву, нахмурил лоб.