На Диком Западе

— Я не хочу ничего теперь, — сказал Разящая Рука, — но я хочу только, чтобы шошоны, апсароки и оглала не вырывали томагавк войны и, когда придет время, действовали бы вместе.

— Так что, великому охотнику ничего не надо теперь от своих краснокожих братьев? — поинтересовался Токви-Тэй.

— Ничего.

Наступило минутное молчание.

— Тогда, — начал Виннету, — ничто не удерживает нас вместе.

— Правда, — сказал Разящая Рука.

— Но прежде необходимо разыскать лошадей! — воскликнул Мартин.

Индейцы неодобрительно посмотрели на молодого человека, вступившего без приглашения вождей в их разговор.

— Не думает ли брат мой, что мы слепы и не видим этого? — заметил Токви-Тэй.

Сконфуженный Мартин замолчал.

— Что думает Разящая Рука? — продолжал Токви-Тэй.

— Наших лошадей искать бесполезно, — отвечал охотник, — дождь смыл все следы.

Индейцы наклонили головы в знак согласия.

— Не лучше ли поискать табун? — продолжал Разящая Рука. — Как думают вожди?

— Брат мой рассудил хорошо! — сказал Виннету.

— Табун можно найти скоро, — подтвердил Белый Сокол.

— Тогда не будем терять времени. Все, у кого есть лошади, отправятся вместе со мной. Остальные будут ждать нас здесь.

Через полчаса после этого решения двенадцать всадников под предводительством Разящей Руки удалились в прерию.

Мустанги, или дикие лошади, по очень долго державшемуся мнению, считались родоначальниками наших европейских лошадей.

Однако за последнее время пришли к заключению, что европейская и американская порода развивались самостоятельно и что скорее европейская лошадь может считаться прародительницей мустанга.

Мустанги в диком состоянии живут стадами. Это животное отличается замечательной выносливостью и быстротой. В прирученном состоянии мустанг отчасти теряет эти свойства, а потому догнать дикого мустанга на обыкновенной лошади, несущей еще на себе и всадника, представляется почти невозможным.

Охота на мустангов поэтому требует особой осмотрительности, находчивости и ловкости.

Для поимки мустангов употребляется лассо, которым индейцы и охотники прерий владеют с большим мастерством.

Небольшой отряд Разящей Руки, углубившись в прерию, раскинулся широкой лентой так, что всадник от всадника находился на расстоянии более полумили. Эта цепь, захватывающая таким образом более шести миль, двигалась вперед в одном направлении.

Прошло три часа, когда один из крайних всадников издал условный сигнал, показывающий, что им замечен табун диких лошадей. Через несколько минут охотники стянулись и собрались вместе.

Местность была совершенно открытая, ровная, кое-где поросшая отдельными деревьями, и только вдали, почти на самом горизонте, возвышалась высокая, плоская, как бы выросшая из земли скала.

Табун находился в милях четырех, и надо было обладать поразительной остротой зрения, свойственной индейцам и охотникам, чтобы рассмотреть его с этого расстояния.

— Табун большой, — заметил Виннету.

— Виннету думает, что нам не удастся захватить его цепью? — спросил Разящая Рука.

— Мы можем воспользоваться Скалой Уединения! — произнес Виннету.

Разящая Рука тотчас понял, на что намекал Виннету. Оставив на месте трех всадников, он с остальными двинулся в обход и через час езды был позади скалы, скрытой от глаз табуна.

Между тем трое оставшихся охотников, выждав время, разделились и, образовав полукруг, стали подбираться к табуну так, чтобы, спугнув его, направить к скале.

Лошади, с подветренной стороны, долгое время не замечали приближения людей. Когда же те с громкими криками устремились вперед, мустанги шарахнулись и, направляемые с разных сторон охотниками, бросились в сторону скалы, за которой скрывалась другая партия под начальством Разящей Руки.

Как только мустанги поравнялись со скалой, охотники с лассо бросились им наперерез. Испуганные лошади, обгоняя друг друга, неслись по равнине, преследуемые охотниками. Главная задача охотников состояла в том, чтобы отбить от стада мустангов и переловить их поодиночке. За каждой отбитой от табуна лошадью гнались два охотника, из которых один мчался за ней, а второй старался заехать ей наперерез.

Тщетно дикий конь старался скрыться от преследователей: куда бы он ни направлялся — всюду встречал охотника, и ловко пущенное лассо наконец обвивалось вокруг его шеи.

Покрытый пеной, дрожащий, обессиленный и полузадушенный, он падал и становился пленником человека.

Через три часа охоты было переловлено около тридцати лошадей.

Теперь предстояла еще одна трудная задача — объездить диких животных и приручить их.

Необыкновенная привычка охотников и индейцев к верховой езде делала эту задачу сравнительно легкой: на связанного мустанга накладывалась уздечка из волос, всадник вспрыгивал на спину лошади, путы с нее сбрасывались. Освобожденная лошадь, почувствовав на своей спине непривычную тяжесть, сначала прилагала всевозможные усилия, чтобы ее сбросить.

Но всадник держался крепко; мустанг, чувствуя, что все его усилия бесполезны, закусывал удила и, обезумев от страха и злобы, бросался в бесконечную прерию.