На Диком Западе. Том 1

— Неожиданное приключение, — ответил ему О’Брайн, стоявший у разрушенной стены. — Пытались уничтожить заколдованное древнее дерево, а разрушили «Прачечную душ», т. е. молельню. Пойдите, взгляните, инспектор. Я думаю, вам интересно будет посмотреть, как тут мирно уживались рядом виски и религия.

— Что такое? — строго спросил Файльс, пристально взглянув на говорившего.

— А то, что погреб полон бочонками превосходного виски. Впрочем, некоторые из них уже пусты. Меня бы огорчило, если б вы вылили это виски, — прибавил с усмешкой О’Брайн. — Да, пока жители распевали псалмы наверху ради спасения своих душ в загробном мире, под их ногами, внизу, было спрятано то, в чем они искали утешения в этом мире… Вот так-то, инспектор!..

Файльс как-то странно посмотрел на него и, пройдя сквозь толпу назад к своей лошади, уехал.

Глава XXXI Исповедь

Прошло девять дней после последних знаменательных событий, и волнение в долине Скачущего Ручья мало-помалу улеглось. Файльс донес своему начальству о находке склада контрабандистов и смерти их предводителя, которым он продолжал считать Чарли Брайанта. Начальство было удовлетворено, и полицию отозвали из Скалистых Ручьев. Предполагалось, что контрабандисты после таких чувствительных потерь не скоро будут в состоянии возобновить свою деятельность. Таким образом, в Скалистых Ручьях спокойствие постепенно восстановилось, толки прекратились, и только в кабачке О’Брайна по-прежнему собирались обычные посетители, пока еще оставались прежние запасы виски.

Кэт вернулась домой, но она была так расстроена всем пережитым ею в ту памятную ночь, что Элен просто принта в отчаяние. Она не узнавала свою мужественную сестру, которая всегда служила ей поддержкой. Теперь Кэт сама нуждалась в поддержке, и Элен совершенно растерялась, не зная, что с ней творится, когда Кэт, рыдая, объявила ей:

— Не подходи ко мне, Элен! Оставь меня одну… Я недостойна жить… Я — убийца!.. Я убила его… Какое страшное наказание за мою самонадеянность и легкомыслие! Я не вынесу этого…

Элен не знала, что ей делать, и выбежала из комнаты сестры в слезах. К довершению огорчения Билл куда-то уехал из Скалистых Ручьев и до сих пор не возвращался. Отчего он оставался так долго в отсутствии? Что это означало? Какое новое горе ожидало ее?

Кэт сидела все такая же безмолвная и удрученная, какой была в первый день своего возвращения домой. Она почти не разговаривала с сестрой, не хотела никого видеть и не выходила на улицу. Она чувствовала себя усталой нравственно и физически, и Элен, поглядывая на нее, недоумевала, что привело ее в такое состояние и почему она обвиняет себя и называет убийцей Чарли. Каждый день Элен со вздохом повторяла: «Ах, если б приехал Билл! Куда он девался? Почему он не подает о себе никаких вестей?..»

Дни проходили за днями, унылые, однообразные, не внося никакой перемены в жизнь сестер.

Однажды Кэт только что закончила мытье посуды после ужина и убрала ее в буфет, как вдруг Элен, раскачивавшаяся в старом качальном кресле, сказала ей:

— Кэт, дорогая, я очень устала!.. Мы обе устали, устали до смерти! Но… но помочь этому невозможно! Мы, конечно, должны продолжать свое дело и никого нет теперь, кто бы помог нам… Слушай, Кэт, я думаю, мы больше никогда не увидим ни Пита, ни Ника. Скажи мне, нам самим придется работать на нашем участке? Посмотри на меня! — она улыбнулась, и оттенок прежней живости мелькнул в ее красивых глазах. — Разве ты не замечаешь, что я уж давно не надевала ни одного из своих хорошеньких нарядных платьев?.. С того самого дня!.. Я уже превратилась в бродяжку.

Тень улыбки скользнула по печальному лицу Кэт, и она сказала:

— Может быть, нам придется нанять работников в скором времени. Я надеюсь… Конечно, мы вряд ли когда увидим Ника. А что касается Пита… полиция нашла его труп.

— Ты мне не говорила этого! — вскричала Элен.

— Зачем расстраивать тебя еще больше? — ответила Кэт. — Скажи мне, когда вернется Билл?

— Я не знаю. Он написал мне только одно письмо, в котором сообщал, что как только покончит с делами Чарли, то немедленно телеграфирует мне о дне приезда. Он находится в Эмберли. Но письмо было написано им уже много дней тому назад… Кэт, — прибавила она после минутного молчания, — ведь я никогда не расспрашивала тебя ни о чем. Но я хотела бы знать, каким образом ты вернулась в тот день и почему? Я тебя ждала только на другой день.

Кэт ответила слегка дрожащим голосом:

— Я вернулась верхом… вернулась… потому что должна была вернуться!

— Но почему?

— Не расспрашивай меня, Элен. Я не могу ничего сказать тебе. Потом… когда-нибудь…

— Я знаю, знаю! — воскликнула Элен. — Ты всегда защищала Чарли, ты верила в него. И ты уехала из-за него. Ты хотела помочь ему, спасти его. Но ты знала все время, что он поступал против закона. О, Кэт, и я знала… я все время знала это!

— Элен, клянусь, я говорила правду. Чарли был честнейший, благороднейший человек, несмотря на все внешние признаки, и он умер самой благородной, героической смертью!

Она замолчала потому, что слезы, хлынувшие из ее глаз, не дали ей говорить.