«На дне» М. Горького

« — Правда ли, что вы сами недовольны своим произведением? — Да, пьеса написана слабовато. В ней нет противопоставления тому, что говорит Лука; Основной вопрос, который я. хотел поставить, это — что лучше, истина или сострадание? Что нужнее? Нужно ли доводить сострадание до того, чтобы пользоваться ложью, как Лука. Это вопрос не субъективный, а общефилософский, Лука представитель сострадания и даже лжи как средства спасения, а между тем противопоставления проповеди Луки, представителей истины в пьесе нет. Клещ, Барон, Пепел — это факты жизни, а надо различать факты от истины. Это далеко не одно и то же. Бубнов вот протестует против лжи». И, далее, о том, что «симпатии автора „На дне“ не на стороне проповедников лжи и сострадания, а, напротив, на стороне тех, кто стремится к истине»59.

С годами отрицательное отношение к пьесе со стороны её автора не только не ослабнет, но даже усилится.

В «Жизни Клима Самгина» даже Дронов, которому пьеса в общем-то нравится, назовет её «наивнейшей штукой». Что же касается других героев, то они прямо и недвусмысленно порицают это произведение Горького.

Дмитрий Самгин говорит Климу: «А пьеса — не понравилась мне, ничего в ней нет, одни слова. Фельетон на тему о гуманизме. И — удивительно не ко времени этот гуманизм, взогретый до анархизма! Вообще — плохая химия». Некий Депсамес скажет о ней так: «Вы смотрите в театре босяков и думаете найти золото в грязи, а там — нет золота, там — колчедан, из него делают серную кислоту, чтоб ревнивые женщины брызгали ею в глаза своих спорниц…»

Конечно, в высказываниях героев «Жизни Клима Самгина» о пьесе «На дне» и о «никудышниках», босяках и бродягах нашла отражение та критическая неразбериха, та «суматоха эпохи», которая была характерна для дореволюционных споров о пьесе. Но вот Горький пишет статью «О пьесах» (1933), в которой насчет своего отношения к «На дне» не оставляет никаких сомнений: «Из всего сказанного мною об этой пьесе, надеюсь, ясно, до какой степени она неудачна, как плохо отражены в ней изложенные выше наблюдения и как она слаба „сюжетно“. „На дне“ пьеса устаревшая и, возможно, даже вредная в наши дни» (26, 425).

Беспощадное отношение Горького к своим собственным творениям хорошо известно. С. И. Сухих, специально исследовавший этот вопрос, подсчитал, что в опубликованных горьковских текстах «содержится свыше двухсот высказываний писателя о себе самом, и почти все они — за редкими исключениями — имеют характер резко критический»60. В подтверждение своего вывода он приводит ряд отзывов художника на свои произведения: «Челкаш» — рассказ топорный» (29, 436); программный для 90-х годов рассказ «Читатель» — «весьма сумбурная вещь» (25,352); «какая же противная вещь этот мой «Читатель»!» (28, 247); «Фома Гордеев» — «сорвался я с «Фомой». Сам Фома — тускл… И много лишнего в этой повести» (28, 92) … «Мать» — «книга действительно плохая, написана в состоянии запальчивости и раздражения* с намерениями агитационными»… «Мещане» — «пьеса поразительно скучная… Длинна, скучна и нелепа» (28, 272).

Из приведенных исследователем материалов видно, что даже на фоне нелестных суждений Горького о своих собственных творениях его отношение к «На дне» было как-то особенно недобрым. Оно имело последствия. Постановщики и режиссеры 30-х годов охладели к пьесе. Недаром в предисловии к одному из сборников, посвященном этому произведению, сказано: «На дне» в последние годы, если не считать МХАТа, не появлялось на нашей сцене»61. В самом Художественном театре пьеса в те годы шла реже, чем обычно. Особенно же сильное впечатление эта уничижительная характеристика произвела на критику.

Критика двадцатых годов по отношению к «На дне», прямо скажем, была скудна и мало интересна. О пьесе высказывались разные, порой весьма хлесткие, но неглубокие суждения. Говорилось, например, что пьеса Горького — это «философия рабов, поэзия бессильных и отчаявшихся»62.

После упомянутого выступления А. М. Горького на пьесу стали смотреть не столько как на художественное произведение, сколько как на обвинительный акт прошлому. Главная и едва ли не единственная цель автора — полагали тогда — состояла в обличении Луки, в беспощадном разоблачении его утешительства и лжи.

Примечательно, что некоторые критики, характеризуя вредоносную сущность «лукавого старца», переводили разговор на разоблачение самого автора, который, оказывается, когда-то симпатизировал Луке. Ему припоминали богоискательство, богостроительство и прочие грехи и приходили к выводу, что пьеса «На дне» и в самом деле произведение ущербное в идейном отношении.

Отголоски этого взгляда на пьесу и её автора дожили до наших дней, о чем свидетельствует, к примеру, книга В. Прожогина, вышедшая в издательстве Киевского университета63.