На дне могилы

— Никуда ты не уйдешь. — Кости стоял в дверях за спиной у Ниггера. Я и не слышала, как он поднимался по лестнице, — он двигался почти так же беззвучно, как Фабиан. Его глаза горели зеленым огнем, и выражение лица было каменным. — На случай, если ты не слышала, повторю, Котенок. Никуда ты не уйдешь: ни к Дону, ни к кому другому. Ты моя, и не заговаривай больше об уходе.

Это была не ласковая декларация: «Я не могу без тебя». Нет, прозвучало бесстрастное заявление: «Ты моя цепь и ядро, прикованное к моей ноге». Высказавшись, Кости повернулся и вышел, не потрудившись ничего добавить.

Ниггер, прежде чем встать, пожал мне руку и взглянул на меня, кажется, с жалостью:

— Все будет хорошо.

Я не спорила, но и не поверила. Кости выскочил, даже не дав мне извиниться за вчерашнее. Все, что было важно для меня — мои отношения с Кости, моя независимость, умение помочь друзьям, умение разобраться с убийцами, — все пошло прахом. И в основном в том была вина Грегора. Но отчасти и моя. По крайней мере, я могла бы что-нибудь сделать.

Начнем с главного. Если я сумею при следующей встрече с Кости сдержать разыгравшиеся эмоции, мы сможем поговорить. Я сосредоточилась на эмоциональных барьерах, созданных еще в детстве, когда меня отвергала собственная мать, упроченных и отточенных за годы разлуки с Кости. Они были мне привычны, как собственная кожа, и сейчас только они могли помешать мне совсем развалиться.

Почувствовав под собой опору, я начала обдумывать будущее. Начнем с долгого горячего душа, потом хорошая разминка, чтобы спустить пар. Если повезет, заполучу Джэна в спарринг-партнеры. Приятно будет задать ему взбучку, а он с того дня, когда я его поколотила, напрашивается на реванш.

«Ну, Джэн, — подумала я, — сегодня твой день».

А уж потом, после, я поговорю с Кости. Попробую замять все, что было между нами, пока хуже не стало.

12

Джэн сверкнул глазами:

— Не будь так близок проклятый рассвет, заставил бы тебя молить о пощаде.

Я сидела на нем верхом. При других обстоятельствах ему это могло бы понравиться. Но сейчас, с ножом, торчащим из груди, у него хватало других забот.

— Лепет проигравшего, — усмехнулась я, выдернув нож и вскочив на ноги. — Попробуй еще раз!

— Плохая замена траху, — проворчал он, поднявшись и обследуя дыру в своей рубахе. — Ты ее испортила.

— Я же говорила, сними, — пожала плечами я.

Джэн ухмыльнулся:

— Ага, но я подумал, ты просто хочешь насладиться видом, куколка.

Он сыпал шуточками и двусмысленностями, стараясь отвлечь меня от игры. Но я уже была знакома с его приемами.

— Говори-говори, красавчик. Тем приятнее будет, когда ты замолчишь.

Он усмехнулся, двигаясь так, чтобы все время оставаться ко мне лицом. Глаза искрились предвкушением. Джэн любил всласть поругаться. Одно из его восхитительных достоинств.

— Значит, по-твоему, я красавчик. Так и знал. Увы, Смерть, как бы мы славно проводили время, не выйди ты за Криспина. Теперь ты навеки недоступна, но это было бы забавно. Весьма забавно.

— У тебя никогда не было шанса, Джэн.

Он пригнулся, пропустив над собой вылетевший из моей руки нож, и снова гадко хихикнул:

— Плохо целишься, моя сладкая. Промахнулась на целый метр. Все еще дрожишь при мысли, что я мог бы заполучить тебя в постель прежде, чем в твою жизнь вернулся Криспин? В самом деле веришь, что могла бы долго устоять перед моим напором?

Самодовольный ублюдок. Я бросилась на него, но в последнее мгновение Джэн шагнул в сторону. Я слишком поздно поняла свою ошибку. Его подошва взметнулась вверх, следом выстрелили вперед кулаки, и я потеряла равновесие. Его локоть вонзился мне в спину и сбил на пол. Джэн оказался сверху. Он заломил мне руки и прижался губами к шее.

— Один щелчок клыков, и у тебя разорвано горло, — пробормотал он, прежде чем меня выпустил. Я перевернулась и обнаружила, что он уставился на меня сверху вниз с явным триумфом. — Ну и темперамент! — проговорил он. — В нем и твоя сила, и твоя слабость.

Я поднялась на ноги. Сломанное ребро сковывало мои движения. Кроме того, я растянула сухожилия, и они болели не меньше ребер.

— Один из трех, Джэн. Я бы на твоем месте не хвасталась.

— Я знал, что в конце концов тебя побью, — возразил он. — Каждый делает ошибки, надо только выждать.

Послышались приближающиеся шаги, и в комнату вошла моя мать. Оглядела перевернутую мебель, Джэна, потом меня:

— Кэтрин, сколько можно здесь шуметь?

— Поздороваться не хочешь, куколка? — промурлыкал Джэн.

Я через плечо одними губами сказала ему все, что думала. Он в ответ только ухмыльнулся.

Она его не слушала, только теперь заметив мое прерывистое дыхание.

— С тобой все в порядке, Кэтрин?

Через нее можно славно подразнить друг друга.

— Нет, не в порядке. Джэн сломал мне ребро.

Тот, поняв, чем я занимаюсь, ухмыльнулся до ушей.

Мать отнюдь не преисполнилась заботы, а набросилась на меня:

— Незачем было подпускать его так близко. Ты, как видно, бросив работу, теряешь форму.

Чтоб меня! Я шумно выдохнула. Джэн подавил смешок.