На долгую память

Да, умиление прошло. Братец, мой братец, богатый Абрам, подари мне, братец, три милостыни… Братец, мой братец, светлый Лазарек, скинь мне с персток воды, помочить усы… Братец, мой братец, богатый Абрам, была б моя воля, а то воля Божия…

Никита Иванович, Никита Иванович… Годы украсили его, но хотелось вспомнить его такого, каким он был. По крайней мере, в последний раз, на проводы в институт. Оп чувствовал, наверное, частую свою вину перед детьми, и в темный и теплый вечер, вытащив стол и табуретки под окно, долго беседовал, рассказывал о своем детстве, о войне, а потом наставлял Женю на дорогу:

— Я тебя уже ничему не научу, могу только подсказать. Я надеюсь, Женя, что эти последние слова будут хоть и пьяные, но хорошие. Учись, сейчас всем дорога открыта. Между товарищами будь самый хороший. С меня пример бери, я тумак, без грамоты, а меня любят товарищи. Ты пойми: личное свое дело считай ниже достоинства, чем государственное. Правду отстаивай. Как я, — лизпул он языком. — О, смеешься, а ты знаешь, как отец на собраниях выступает? Пыль столбом! Президиум не успевает воду им графинчиков наливать. А кто я? Простой мужик, выпить люблю. Хо-го, кричат, сейчас Никита Иванович завернет, сейчас, сейчас пульнет чо-нибудь. Вот видишь, — показал он на Толика в надвинутой по глаза фуражке, — вот. Замечаешь, нет? А-алеша Огурцовский! А почему? Фуражка такая. Чо с него ждать? С тебя будет больше спросу. Давай! А будет кто за душу брать — в рот ему сайку с маслом.

— Папк, — сказал Толик, — хватит, смотри, комар в бражку сел.

— И думает выпить! Не-ет, ему здесь не обломится. Женя, давай по маленькой, тебе уже можно.

Они чокнулись и поцеловались.

— Какие мы никакие, — сказал Никита Иванович у поезда, — а ты но забывай нас, не бросай.

— Да нет… не забуду… — пообещал тогда Женя сквозь слезы.

Июнь 196… г.

Дорогая Парасковъя Григоровна, сообщаю тебе, что Женя мой отучился и приехал домой насовсем. Жена его тоже вот-вот подъедет, позовем мы бабушку нашу, она еще жива, еще сама корову доит, теперь бы жить да радоваться, сердце мое успокоилось, но здоровье уже не то… Сейчас вечер, Женя ушел к друзьям, а я тебе хочу послать длинное письмо, пропишу тебе, милая моя Паша, про всех родных и, знакомых, — кто жив, кто помер, как, чего, почему…

1968 г