На дорогах войны

Никто из сегодняшних солдат роты не виделся с ним с глазу на глаз, не слышал его живого голоса, не шагал бок о бок на учениях и в походах. Но все равно он дорог и близок каждому воину части. И кажется им, что живет среди живых их товарищ — только ушел он в далекий и почетный караул и остался бессменно стоять там на своем боевом посту…

БЕСПОКОЙНОЕ ДЕТСТВО

Когда Алеша пошел в первый класс, братья его Валентин и Костя чувствовали себя чуть ли не взрослыми. Один ходил в пятый класс, другой — в третий. Огорчался Алексей, что отстал годами, что братья больше знают и умеют, и стремился хоть в чем-нибудь сравняться с ними. Хорошее это было упрямство. Оно заставляло мальчика год от года учиться лучше, серьезнее. На досуге трудно было найти в селе парнишку, более энергичного, шустрого и затейливого.

Первым он был среди мальчишек и тогда, когда за околицей деревни приземлился самолет. Летчик получил задание: покатать лучших колхозников. Такой чести удостоилась и Анна Дмитриевна, мать Алексея. Но в последний момент она не решилась сесть в кабину. Алеша оказался тут как тут:

— А можно мне, за маму? Возьми, дядь!..

…Шло, летело детство. Не было оно для Алексея, как и для тысяч его сверстников, безоблачным и спокойным. Мир нужен был советским людям, как хлеб, как воздух. Но на западе и востоке уже опять дымили пожарища, рвались фугасы, гибли люди. Надвигалась лавина новой войны.

Испания!.. Китай!.. Кто из тогдашних подростков не знал этих слов, не произносил их с восхищением и гордостью? Кто из них не был сердцем и помыслами там, на полях под Бильбао, на подступах к Ханькоу?.. А потом озеро Хасан, Халхин-Гол, война с белофиннами… Гул артиллерийской канонады висел над Карельским перешейком.

Гремели выстрелы и за околицей Алешиного села. Школьники осваивали винтовку, сдавали нормы «ворошиловских стрелков». И лучшими среди них были Каширины — Костя и Алексей.

ШЕЛ ПАРНИШКЕ В ТУ ПОРУ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД…

Грянул июнь 1941 года. Бронированные гитлеровские полчища ринулись на советскую землю. Стервятники со зловещей свастикой на крыльях закружили тучами над чистым небом Родины.

Лейтенант Валентин Каширин — старший брат Алексея — с двадцать второго июня был в огне сражений. Не раз его танк прошивали стальные болванки бронебойных снарядов, языки пламени лизали могучее тело «тридцатьчетверки», но каширинская машина по-прежнему оставалась в строю. В одном из боев Валентин получил тяжелую рану и попал с фронта в далекий тыловой госпиталь.

Тогда же сумел досрочно призваться в армию и Константин. Его направили не куда-нибудь, а в осажденный Ленинград, к бойцам морской пехоты. Константин поспешил поделиться радостью с братом Валентином. Но письмо вернулось назад с пометкой «адресат выбыл». Валентина не стало. Уехав после госпиталя на фронт, он пал смертью храбрых в первом же бою. Тяжело переживала семья гибель Валентина. Алексей завидовал Константину — у того в руках оружие, он может мстить за брата по всем правилам. А что делать ему в тылу?..

Алексей оставил школу, за зиму выучился специальностям кузнеца и шорника, весь отдался работе. Но как ни уставал за день, как ни выбивался из сил в кузне, трудясь за двоих, за троих, все считал — это мелочи. «Там пожарче», — говаривал он часто, мечтая как можно скорее попасть на фронт.

Солдатская страда началась для него еще до того, как надел на себя гимнастерку. Алексей проходил подготовку во всевобуче. По десять-двенадцать часов отрабатывал парнишка в кузне, а после, не отдыхая, шел учиться военному делу. Вот приписное свидетельство допризывника Алексея Каширина. В нем торопливой рукой записано:

«Прошел 110 часов по общей программе всевобуча и 80 часов по программе бойца-минометчика».

Легко ли такое?

— Ерунда, — подбадривал дружков Алексей. — Над нами пули не свищут. А пот — не кровь…

2 июня 1943 года Алеше исполнилось семнадцать лет, а в ноябре покатил на розвальнях вместе с товарищами-одногодками на призывной пункт. Время было суровое, но шутки не позабылись, не позабылись и песни:

— Эх, как бы дожить бы
До свадьбы-женитьбы
И обнять любимую свою…

неслось по степи. Любимую! А была ли она у Алексея? Не ходил он по селу с гармошкой, не рвал черемуху для подружки, не просиживал ни с кем при луне в ивняке у пруда. Потому и писал потом с фронта: «Привет всем девчонкам» — и только. Лишь однажды на самом краешке солдатского треугольника несмело вывел: «Привет Марусе». А была та Маруся всего-навсего соседкой. Ничего не говорил, ничего не обещал ей Алексей при расставании. Да вот вспомнил. А может, то просто была тоска по родным с детства людям? Как знать?..

А пока сани мчались и мчались. После долго стучали колеса теплушки, мелькали за дверьми полустанки. И летели обратно, до дому письма. Вот одно из них: