На дороге

— Вот это да! — еле слышно прошептал Дин.

— Вот и все! — осклабился мексиканский чиновник. — Все, ребята. Можете ехать. Милости просим в Мехику. Желаю повеселиться. Не зевайте деньги. Не зевайте за рулем. Только вам скажу: я — Ред, все зовут меня Ред. Если что, спросите Реда. Ешьте побольше. Будьте спокойны. Все славненько. В Мехико есть где развлечься.

— Да! — встрепенулся Дин, и мы, ощущая дрожь в ногах, направились на другую сторону улицы — в Мексику. Машину мы оставили на стоянке и все трое в ряд пошли по испанской улочке на свет тусклых бурых фонарей. В ночи сидели на стульях старики, похожие на восточных наркоманов и оракулов. Казалось, никто из них не смотрит в нашу сторону, и все же они не упускали из виду ни одного нашего движения. Мы свернули налево и очутились в прокуренной закусочной, оглашаемой напевами гитар «кампо», которые неслись из американского музыкального автомата тридцатых годов. На табуретах сидели мексиканские таксисты и мексиканские хипстеры в соломенных шляпах, поглощавшие довольно неаппетитное варево из тортильяс, бобов, такос и еще всякой всячины. Мы взяли три бутылки холодного пива — называлось оно «cerveza»[19] и стоило около тридцати мексиканских или десяти американских центов за бутылку. Накупили мы и мексиканских сигарет по шести центов за пачку. Мы никак не могли налюбоваться нашими удивительными мексиканскими деньгами, которые таким чудесным образом умножились, мы вертели их в руках и, поминутно оглядываясь, улыбались всем и каждому. Вся Америка оставалась позади вместе со всем, что мы с Дином успели узнать о жизни — о жизни в дороге. И дорога эта привела нас в конце концов в волшебную страну — страну, колдовская сила которой нам и не снилась.

— Подумать только, ведь эти пижоны не спят всю ночь напролет, — прошептал Дин. — Нет, ты только представь: впереди нас ждет огромный континент, ждут высоченные горы Сьерра-Мадре, которые мы видели только в кино! А джунгли без конца и края! А абсолютно голое плато, ничуть не меньше нашего, которое тянется до самой Гватемалы или еще черт знает докуда! Ух! Что же нам делать? Что же нам делать? Поехали!

Мы вышли и вернулись к машине. Последний взгляд на Америку, оставшуюся за яркими огнями моста через Рио-Гранде, — и мы повернулись к ней спиной и задним бампером автомобиля и умчались прочь.

Спустя мгновение мы уже были в пустыне, и за все пятьдесят миль этой плоской равнины не видели ни машины, ни огонька. Как раз тогда над Мексиканским заливом забрезжил рассвет, и повсюду возникли призрачные очертания напоминающих гигантские кораллы кактусов юкка.

— Что за дикая страна! — вскричал я.

Мы с Дином наконец-то ожили, а ведь еще в Ларедо мы валились с ног от усталости. Стэн, который уже бывал за границей, безмятежно спал на заднем сиденье. Вся Мексика лежала у наших с Дином ног.

— Ну вот, Сал, все теперь позади, начинается новый, неизвестный этап. Все было за эти годы — и радости, и горести… а теперь вдруг это! Так что вполне можно ни о чем больше не задумываться — знай себе гони напропалую, глазей по сторонам, как мы сейчас, и постигай мир. Ведь если уж на то пошло, до нас никто из американцев этого не делал… А они тут побывали, верно? Во времена Мексиканской войны. Мотались по этим местам с пушками.

— По этой дороге, — сказал я ему, — когда-то пролегал маршрут объявленных вне закона американских бандитов, которые уносили ноги за границу и добирались до Монтеррея. Вот попробуй вглядись в эту полутемную пустыню и вообрази себе призрак бывалого головореза, который сбежал из «Гробницы» и теперь одиноко несется верхом, чтобы навсегда кануть в Лету, и тогда ты увидишь…

— Это же мир, — перебил Дин. — Боже мой! — воскликнул он, ударив ладонью по рулю. — Это же целый мир! Мы ведь так и до Южной Америки доберемся, лишь бы дорога не кончилась. Нет, ты только представь! Сукин ты сын! Черт подери!

Мы мчались вперед. Небо светлело с поразительной быстротой, и вскоре мы уже начали различать белый песок пустыни и редкие хижины вдали от дороги. Дин замедлил ход, чтобы как следует их разглядеть.

— Настоящие развалюхи, старина. Такие разве что в Долине Смерти встретишь, да и то вряд ли. Да они же не от мира сего, эти люди.

Первый город, который был обозначен на карте, назывался Сабинас-Идальго. Ах как нам не терпелось туда попасть!

— А дорога-то ничем не отличается от американской, — вскричал Дин, — вот только одно в толк не возьму, смотри: на помильных столбах почему-то отмечаются километры, и показывают они расстояние до Мехико. Выходит, это единственный большой город на всю страну, все дороги к нему ведут.

До столицы оставалось всего семьсот шестьдесят семь миль, однако в километрах получалось больше тысячи.

— Черт возьми! Полный вперед! — орал Дин.