На дороге стоит – дороги спрашивает

Жабка зимой промерзала до дна, что и не удивительно: ручей был жидковат, глубина его такова, что вода, когда ты вступал в него, едва доходила до мальчишеских лодыжек. Пожалуй, более ловко сказать, по щиколотку. Чтобы удобно брать тёплую, живую воду для полива огородных грядок, да и для пожарных случаев, Жабку чуть выше по течению запрудили-перегородили большими камнями, засыпали землёй, утрамбовали, поверху устроили спуск из камней, чтобы Жабке способно было бежать дальше, куда ей назначено – в реку, в Лопасню. Образовавшийся водоём (таких с десяток можно насчитать) – приволье для гусей и уток и купальня для мальчишек. Не уходит из памяти и сладкое воспоминание о том, как по водным просторам запруды мы четырёх – пятилетние сорванцы, вооружившись, кто доской, кто суковатым дрыном, совершали рейсы по глубоководью запруженной Жабки; происходили при этом и «морские» сражения с рукопашными абордажными схватками, в ходе которых победители сбрасывали матросов противника с дощаника или плавучего коряжистого бревна в воду, поднимали свой тряпичный флаг над захваченным в бою судном, вопили писклявыми голосами «Ура»; такое происходило в июльскую жару. А зимой Жабка, её заснеженные овражные спуски манили нас, пацанов, неодолимой тягой купаться в пушистом или рассыпчатом снегу, естественно, не расставаясь по целым дням с коротышками лыжацами-вездеходами.

Итак, Жабка промерзала сплошь и рядом до дна, а вода с верховьев, из лесной чащобы Мёрлинок текла и текла. На дне оврага она сочилась поверх зеленовато-жёлтого льда, выползающего из-под свежего снега скользкими буграми-наплывами. После вьюги или обильного снегопада, как правило, чреватыми оттепелью, на этой корявой поверхности образовывался налой – напитавшийся водою снег. По налою не пройдёшь в валенках, они живо наполнятся ледяною влагою. Без резиновых высоких калош по налою далеко не уйдёшь! Лыжи, врезавшись в налой, тут же выходят из строя – обледеневают, как крылья самолёта, попавшего в снежную мокротель.

Ну, так что, когда не было на дне оврага налоя, происходило на заснеженных Жабкиных горках? Спускалась ребятня на маленьких ловких лыжах, хочется сказать лыжатах, по сто раз в день. Чем горка круче, тем больше интерес.

В освоении наших Жабкиных Альп отлично прослеживается диалектика роста детского разума. Поначалу хорошо помню ощущение досадного тупика, в конце спуска, если даже он и не был дюже крутым, обязательно мальчишки тыкались лицом в снег, отчего детские рожицы буквально пламенели. Когда налой ещё только подспудно формировался и был невидим, втыкался карапуз-лыжник всей физиономией в склизкую холоднющую снежную жижу и с рёвом бежал домой… У лыжат-коротышек носы только чуть-чуть загнуты – досочка плоская с жёлобком снизу и всё. Кого первого надоумило, меня или Генку, сейчас никак не вспомню. Может, рассуждали вдвоём и придумали такое вот усовершенствование лыжат-коротышек. В самом узком месте, на верхушке носка лыжицы раскалённым до красноты шилом прожигалась дырочка. Разумеется, на обеих лыжах. Сквозь полученное отверстие пропускался сыромятный ремешок (или прочный шнур), протиснутый сквозь прожжённую в лыже дырочку ременной хвостик завязывался с помощью шила двойным узлом. Когда эта операция успешно проделывалась на паре лыж, получалось что-то вроде ременных вожжей. Роль управляемой тобою при спуске с горы лошади исполняют лыжи. Приближаясь к точке перелома крутизны, ты изо всех сил натягиваешь ремень, который крепко держишь в руках. То есть делаешь то, что возчик, стремящийся остановить бег коня в упряжке. Он громко, протяжно произносит: «Пр-р-р-у-у!» И при этом изо всех сил натягивает вожжи, останавливая бег коня. Ты, спускающийся с горы лыжник, весом отклонённого назад тела задираешь вверх носки пары лыж и благополучно минуешь точку перелома крутизны, так сказать, нижнюю мёртвую точку.

Изобретённые нами упругие ременные вожжи давали устойчивость, помогали удержаться на ногах при скольжении после спуска по ледяным буграм замёрзшего ложа Жабки. В общем, здорово было придумано – полное соответствие с правильным нахождением центра тяжести при спуске с горы. Одним словом, у нас с Генкой был полный порядок в том, что касалось применения законов физики в жизни.